Алевтина, вся красная от обиды за несправедливое обвинение, горячо оправдывалась… Вика ушла с победным блеском глаз и тут же сделала в точности то, о чем говорила: оформила опекунство над сиротой и прописалась в ее квартиру. Конечно, за взятку, но об этом Лиза узнала гораздо позже. Также гораздо позже она сделала наблюдение, что люди склонны обвинять окружающих в своих собственных грехах и приписывать им свои собственные недостатки.
А тогда она просто предпочла тетю Вику бесцветной жалостливой Алевтине: Вика не унижала племянницу жалостью. Решив с Лизиной помощью квартирный вопрос, она с неукротимой провинциальной энергией взялась за решение следующего по важности вопроса.
Как она часто повторяла по вечерам Лизе, ей нужно было устроить свою судьбу. То есть выйти замуж.
Почему она не сделала этого до тридцати двух лет, до переезда в Ленинград, осталось для Лизы тайной, но она смутно догадывалась, что во всем Воронеже не нашлось достойной кандидатуры.
Теперь этих кандидатур появилось на удивление много, чуть не каждый вечер приходил новый мужчина, и Лиза должна была тихо сидеть у себя в комнате, делать уроки и не мешать тете Вике устраивать свою судьбу.
Потом выяснялось, что очередной претендент тоже не оправдал возлагавшихся на него надежд, Вика, всхлипывая, жаловалась племяннице, как трудно женщине в наше суровое время найти порядочного свободного человека, чтобы устроить свою судьбу, и подливала себе в стакан красное вино из бутылки.
— Все порядочные женаты, — говорила она, прихлебывая из стакана, — а все свободные — сволочи. Сволочи или козлы.
Со временем претенденты на Викины руку и сердце появлялись все реже, а менялись все чаще, да и были они все более потертыми и неказистыми. Бутылка с красным вином пустела все быстрее и быстрее, Викины жалобы становились все более злыми, и она со все большей неприязнью поглядывала на племянницу, постепенно проникаясь убеждением, что именно Лиза виновата в том, что ей, Вике, не удается устроить свою судьбу. Она начала поколачивать племянницу — тихо, без свидетелей, один на один, не слишком больно — только для того, чтобы выместить на ней свою обиду за несложившуюся, неудавшуюся жизнь. Лиза ни разу не заплакала — она смотрела на тетку исподлобья злым памятливым взглядом и думала, что не спустит ей своих обид.
Протрезвев, Вика плакала, обнимала племянницу и просила у нее прощения, но для Лизы эти слезы и объятия были еще хуже побоев, гораздо хуже.
Училась Лиза хорошо, особенно увлекалась химией, даже оставалась после уроков на занятия химического кружка. Толстая невысокая химичка с жалостью смотрела на симпатичную способную девочку, лишенную родительской любви и заботы, приносила ей домашнее печенье, пирожки, но Лиза сдержанно благодарила ее и отказывалась, с увлечением погружаясь в очередной химический опыт.