— Тогда продолжай бег. И постарайся сделать свой самый дальний прыжок, отталкиваясь от обрыва. Это и будет твоей нирваной.
— Нирвана? Ты полвека дурачил своих соратников якобы тем, что в плену, но всякий раз, когда делались попытки тебя освободить, ты сам пресекал освобождение. Ты не помогал соратникам. Тебе было удобно спихивать все на плечи друзей, отсиживаясь в плену. Но Дух мертв, а ты все еще в плену. К чему это? Слава отключен, Добро убит в бою, Жива разоблачен… Я понял, он ушел после того боя… Что-то в твоем дыме есть… Но, ты думаешь, у тебя есть хоть какое-то моральное право оставлять Бодро один на один с четверыми эмиссарами? Выходи за пределы гор, или я не изменю своего мнения, что ты слаб как… постой, а разве Горэ тоже зависим от Кавказа, как ты от Тибета?
Во тьме, в отключенных ощущениях, теплая ладонь почувствовала прикосновение теплого ветра, и голос на самое ухо прошептал:
— Ты, воин по сути и видишь войну во всем. Даже оставшись наедине со своими мыслями, ты продолжаешь бежать и махать кулаками. Но на секунду остановись и осмотрись. Разве в выжженной, безжизненной пустыне остались признаки войны? Мертвым нет смысла поднимать друг на друга мечи.
— Значит, смирился?
Молчание.
— Не делай вид, что не расслышал.
Ни шороха, ни дыхания, не слышно даже стука собственного сердца.
— И не выставляй все так, словно я разговариваю сам с собой.
Сема в гневе открыл глаза: яркое солнце на безоблачном небе, он в «полулотосе» сидит на песке с секирой на коленях, и вокруг, насколько хватает глаз, одна бескрайняя пустыня.
— Здраво, выбрасывать страждущего ответов в пустыню без его ведома неприлично. Обещаю, когда в следующий раз буду в Тибете, заберу у тебя сан аватара. А ты, не живущий здесь, отправишься жить там!
Сухой ветер бросил в лицо горсть песка. Сема, отплевываясь, посмотрел под ноги. Две пары следов были почти заметены. Взгляд пробежался дальше, по цепочке, уходящей за бархан.
— Хорошо, если это их следы, то я подумаю, оставлять ли тебя в живых… — прокричал Сема, подскакивая и срываясь на бег. — Но аватарой тебе все равно больше не быть! Минздрав не признает!
Следы, следы, глубже и глубже. Сема ускорился, взбираясь на бархан. Еще выше, вверх, вверх! Вот оно!
Сема застыл. Да, двое брели по пустыне, спускаясь со склона: лысый мужик в белом длинном халате с незажженной свечой в руке и старуха с большим мешком за плечами. Мужик держал перед собой свечку и шагал прямо-прямо, словно по стрелке компаса, а бабка следовала за ним след в след.
Сема, заложив секиру в петельку за плечи, побежал вслед за странными путниками негостеприимных земель. Они не отвечали на крики, не оборачивались. Догнал, поворачивая к себе бабку.