На конце Канавы пестрела артель молодых девок, прозванных «лягушками». Около них увивались парни в ярких галстуках, в шляпах «панама» и в модных картузах с ремешками.
Только некоторые шли в ряду с девками, скрепившись руками; большинство следовало позади и лениво разговаривало.
Влюбленные парами торчали в тени — девка сидела, вытянув ноги, парень лежал головой у ней на коленях и плевал вверх семечки. Иногда он трогал девку за косу — оба тогда улыбались.
Парунька села.
— Ты куда запропала? — спросили ее подруги.
— Болезнь приключилась: сердце схватывает и схватывает, — соврала она.
Подошли чужие деревенские парни. Вежливо по очереди жали они у девок руки, а когда это кончилось, стали, не зная, что говорить.
— Что вы стоите? Садитесь, — говорили девки.
— Ничево. Народ молодой. Ноги не переломаются, — отвечали парни.
— Вот сюда, — указывали девки место у ног, подбирая юбки. — Расскажите, что у нас новенького?
Некоторые присели, осторожно сгибаясь и расстелив носовые платки, чтоб не замарать брюк.
— Весело ли погуливаете? — спросили парни.
— Плохо. Нету былых утех, — ответили девки.
Начались обсуждения всех событий, случившихся в округе: кто из девок выйдет замуж, а кто из них обманут парнем; нашли пьяного в горохах; собака искусала ребенка, брошенного матерью на произвол судьбы; лошадь завязла в болоте и ушла под воду; в соседнем селе поймали в стаде конокрада, сперва били его мужики кольями, потом сбросили и омут; скоро будет строиться лесопилка на реке, Канашев попросит «мирской помочи» и парни рассчитывали на обильное угощение и выпивку.
— Никого не просватали в Немытой Поляне? — спросили зверевские парни.
— Среди наших девок много желающих просвататься, особенно за городских, да только их не берут.
У Паруньки заскребло на сердце.
Парни, те что стояли, тронулись к «лягушкам», сказавши друг другу:
— Катимся отсюда колбасой! К девкам помоложе.
— Катимся. Здесь один перестарки.
Парунька видела, как они жали опять в очередь руки молодым девчонкам и смеялись, а потом, закончив это, приумолкли и пошли сзади, поплевывая семечками.
— Ох-ох-ох! — зевнула одна из девок. — Ну-ка, Паруха, продери меж лопаток, что-то чешется.
— Не гульба, а не знай что стало, — сказала другая, — хоть давись. У вас комсомольцы-то есть аль нет еще? — спросила полянская девка чужих парней.
— Четверо. Спектакли думают ставить.
— Слышь, в Курилове две девки записались?
— Да. У нас тоже появилась комса.
Девка указала на Паруньку.
— Каково это отцу да матери, — сказал парень.
— Она сирота...
— Ну это другое дело. Ей деваться некуда больше.