Парунька думала: «Из года в год все одни и те же разговоры. Когда конец этому будет?»
Пришли с гармонью, прокричали громко:
Мы ребята ежики,
У нас в карманах ножики.
У нас ножики стальные,
Гири кованные.
Мы ребята удалые,
Практикованные...
Успокоившись, присели и начали в «подкидного».
Ребятишки жгли костер, дым в безветрии тяжело полз по земле, гарью отдавая в носы.
Появился пьяный Тишка Колупан из Зверева, разлегся посередине Канавы, дрыгая кверху ногами, плевался и кричал:
— За свои собственные выпил, а? За кровные свои! Так за что же штрафы брать? Ну?
Подошла его «симпатия», начала уговаривать.
— Уйди! — кричал он. — Изувечу! — И опять простирал руки: — А? Неужто, братцы, я для торговли первача гнал? Я для собственной утробы.
Вдруг из-за кустов выбежали два парня, запыхавшись, подсели к крайней девке и начали шептаться, но так, что всем было слышно.
— Дай почитать! — угрозливо тараторили они. — Не дашь?
— Негоже при Парке, — сопротивлялась она.
Парни мгновенно повалили девку; один держал ее руки и не позволял подняться с земли, другой в это время шарил за пазухой. Девка возбужденно закатывалась визгом, приговаривая:
— Ой, мамыньки. Щекотно!
Наконец парень вытащил из-под кофты синий конверт, радостно махнул им в воздухе и, отойдя поодаль, начал читать письмо на розовой бумаге.
Девки присмирели и с неловкостью поглядывали на Паруньку.
Письмо было от Бобонина из города:
«Из далеких местов, из самого центру города, из самого главного ресторана «Хуторок» сообщаю вам, что пока живу почем зря. Вчера с товарищем выпили дюжину пива да три бутылки мадеры и совсем не спьянились.
Каждый день насчет кино соображаем, женского общества сколько хошь, всякие шикарные дамы и тому подобное. Завтракаем мы в своем ресторане, по полтиннику каждое утро уходит, кабы на эти деньги — в вашей бы ничтожной деревне целая артель наелась, а мы на одного человека. Кроме этого, ужин завсегда мясо, и белого хлеба ешь — не хочу. Еще раз, девчаты, пожелаю вам повеселиться с ребятами. Ни в чем я себя не стесняю. Седни калоши новые купил, хоть старые еще совсем крепкие, пятки немного по асфальту продрал, в заливку можно бы было отдать, да только нашему брату за это грязное дело браться не приходится. И еще думаю шарфик в ГУМе купить черный с белыми полосками; такая мода завелась, ежели порядочный человек, то обязательно по Свердловке в шарфе идет. У шантрапы, конечно, ничего этого нету.
Как поживает Парунька?
Сообщите ей, что дура она за первый сорт.
Если бы был у ней хоть луч сознания, не подумала бы она, что я на ней женюсь, толк в девках я понимаю. Отказываю я ее ребятам в вечную неприкосновенную собственность, пущай свое удовольствие справляют с ней.