— Успели? Та-ак… Учтется вам, Черенков, ваше заявление. Сейчас в соседнем кабинете другой товарищ все запишет с ваших слов, а вы уж поточней и поподробней все изложите.
— Теперь темнить нечего, — поднимаясь, развел руками Черенков. — В открытую пошел, так и решил.
Его выводили, а в кабинет вошел капитан Шорохов, положил перед начальством лист протокола.
— Сто шестьдесят шкурок? — прочитав, посмотрел на него Таболов. — Щедрее стали наши партнеры, забеспокоились… Как он выглядит, волнуется, да?
— Очень, Николай Кузьмич. Я на всякий случай врача пригласил: вдруг давление или что.
— Правильно сделали. Просите его. Именно просите, вежливо!
Шорохов вышел и вернулся с Барковым.
— Здравствуйте, гражданин Таболов, — тихо сказал Барков.
— Здравствуйте, товарищ Барков, — улыбнулся подполковник. — Ждал я вас, Владимир Семенович, и рад видеть! Усаживайтесь.
— Ждали? Почему… ждали? Не понимаю.
— Сейчас, сейчас… Вот, — протянул изъятый у Черенкова листок календаря Таболов. — Из вашего численника листочек?
— Да… Из моего. Это я свой телефон одному клиенту записывал, а отдать не пришлось. Так и остался… А как он к вам попал? — изумился Барков.
— Сложным путем. Шкурки-то к вам тоже непросто попали: очень кто-то хочет, чтобы вы виноватым выявились! Поможем им, Владимир Семенович?
— Ну, если надо… В интересах дела я готов, но необходимо, чтобы мое руководство знало истину.
— Будет знать обязательно, — успокоил Таболов. — Но пока мы вас якобы арестуем.
— Я уже сказал: как нужно для дела, — стоически отреагировал Владимир Семенович. — А как же аукцион без меня? Столько вопросов, там очень сложно, вы не думайте…
— К началу аукциона и партия куницы и вы будете на месте. — Подполковник сел за стол, крепко положил на него ладони. — Будете, это я вам говорю!
В небольшом номере царил беспорядок, который позволяет себе человек, живущий один. Выйдя из ванной, Шувалов причесал перед зеркалом шкафа мокрые волосы, натянул рубашку. И, на ходу надевая пиджак, вышел из номера.
Принимая ключ, моложавая дежурная улыбнулась кокетливо:
— А что говорить, если станут спрашивать?
— Принимаю по субботам и воскресеньям, с шести до одиннадцати. Но не станут, к сожалению.
Войдя в лифт, оказался зажатым между очень высокими неграми в спортивных костюмах. Негры болтали, посмеивались.
Вестибюль пересекал спешно, и с разгона не сразу остановился, услышав:
— Шувалов! Виктор Сергеевич… Минутку!
Васин, подходя, тянул руку, заговорил раскаянно:
— Слушай, прости меня, дурака… Ну попал в аховое положение между двух баб, взвинтился сгоряча! Разве приятно, когда тебя в этаком компоте застают? Пойми.