На «Гдове» готовились к большому событию. Пользуясь хорошей погодой, главный режиссер и руководитель художественной самодеятельности Каракаш объявил, что в ближайшие дни будет дан «гала-концерт». Уже два дня висели красочные, написанные мной афиши о предстоящем концерте. На больших листах бумаги громадными красными буквами я написал:
АНОНС
ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗ ТОЛЬКО У НАС
СМОТРИТЕ ВСЕ!
КОНЦЕРТ
1. Оркестр народных инструментов
под рук. И. Б. Белова
2. Мировой индусский факир и чревовещатель Ту-Ба-Кин
3. Матросский танец «Яблочко»
трио «Севако»
4. Знаменитое колоратурное сопрано
Надежда Яковлевна Румянцева в своем репертуаре
5. Одноактная пьеса «Жених»
в исполнении заслуженных артистов Совторгфлота Ш. Каракаша и З. Юрковой
После концерта танцы (если позволит погода) под баян виртуоза А. Ф. Рябинина
Дирекция не считается ни с какими затратами
Концерта ждали с нетерпением. И вот в один из вечеров все свободные от вахты собрались на кормовой палубе. Она была украшена гирляндами бумажных фонариков, совсем как на проходящих мимо «пассажирах».
Мы расселись, посадив на центральное место Андрея Федоровича, как самого почетного гостя. Вспыхнул свет, на трюме появился «директор-распорядитель» Каракаш, и концерт начался.
Играл оркестр, и нежные, мелодичные звуки «Вальса-фантазии» Глинки плыли над морем.
Саша Тубакин показывал фокусы.
Весело танцевали «Яблочко» трое матросов. Прекрасно пела радистка Наденька под аккомпанемент двух гитар. Была поставлена веселая одноактная пьеса.
После окончания концерта Андрей Федорович вынес баян, и начались танцы.
А теплая южная ночь ласково обнимала счастливых людей, умеющих работать и веселиться, настоящих хозяев своей жизни.
9
Около трех месяцев плавал «Гдов» между черноморскими портами. Он побывал в Батуме, Новороссийске, Поти, побывал и в злополучной для меня Одессе. Мне хотелось повидать знакомых, и я пошел на «Товарищ».
«Товарищ» стоял на зимовке, одинокий и скучный, с разоруженными мачтами и отшнурованными парусами. На палубе было пусто и тихо. Практиканты давно разъехались, и на нем осталась лишь кадровая команда. Я походил по палубе и зашел к Адамычу в каюту. Старик что-то шил большой парусной иглой. Он обрадовался моему приходу, хотя я и не был уверен, что он меня помнит. Ведь столько молодежи проходило через его руки каждый год! Адамыч засуетился и начал предлагать мне чай с каким-то особым вареньем, которое варил сам.
— Ну, как живешь, орел? Хорошо? Плаваешь на паровике? Это ладно. Я вот помню в тысяча восемьсот девяносто пятом году… — И он начал одну из своих длиннейших историй.