Поздно вечером «Гдов» проходит последний шлюз «Мирафлорес». Неоновая красная стрела указывает путь. На ней горит надпись: «Pacific Ocean».
Скоро погасли огни канала, оставив на темном кебе легкое красноватое зарево, и «Гдов» вошел в Тихий океан.
9
Я стою на руле. Погода испортилась. Пустынный свинцово-серый океан. Зловещее серое небо с черными, низко плывущими облаками. Ветер, дувший с юга, почти прекратился. Он то затихает совсем, то начинает свистеть в вантах и снова затихает, чтобы подуть с другого румба.
От норд-веста идет огромная, но уже ослабевшая пологая зыбь. Наверное, где-то далеко ревет шторм. «Гдов» кивает каждой волне, образуя по бортам орнамент из белой шипящей пены.
Ветер совсем затих.
Что-то тяжелое, удушливое нависло над нами. Люди бродят по палубе вялые, обливаются потом и пьют, пьют без конца. Но жажда не утоляется.
Кочегары изнемогают. Каракаш потерял сознание у котла, и его вынесли на палубу. Он лежит, как вытащенная из воды рыба, и судорожно глотает воздух открытым ртом.
Андрей Федорович ходит по мостику мрачный. Нежное перышко барографа беспристрастно пишет тонкую линию. Она катастрофически опускается вниз.
Я слышал, как Андрей Федорович приказал старпому: — Алексей Алексеевич, еще раз проверьте все. Особенно — как закрыты трюма. Надо приготовиться к худшему. В девять часов получим сводку погоды…
В начале десятого на мостик прибежала Наденька с белым бланком в руках. Лицо ее было озабоченно.
— Этого следовало ожидать, — проговорил капитан, пробежав глазами радиограмму. — Идет ураган от норд-веста со скоростью сто миль в час. Придется уходить, чтобы не попасть в центр.
Ураган! Внутри у меня похолодело. Андрей Федорович подошел к карте, что-то посчитал на бумажке и вышел из рубки на мостик. Он протянул правую руку вперед, растопырив пальцы. Затем последовала неожиданная команда:
— Сто десять градусов вправо!
Я повернул штурвал.
— Вот этим курсом пока пойдем.
Впоследствии я узнал, что Рябинин применил специальное правило для «расхождения судов с ураганом», так называемое «правило правой руки» Бейс-Бало.
Было всего десять часов утра, но казалось, что мы идем в сумерках. Потемнело. На горизонте появилась гигантская серо-черная туча, похожая на ватный вал. Он быстро катился на нас. Внезапно пологая океанская зыбь покрылась рябью.
В открытое окно рубки ворвался порыв ветра, и вдруг он загудел в вантах, все усиливая и усиливая этот хватающий за душу звук. Океан тяжело вздохнул и зашевелился, морща и выгибая свою спину. Мгновенно появились гребни.
«Началось!» — мелькнуло у меня, и я обернулся взглянуть на барометр. Стрелка показывала семьсот тридцать. Такого низкого давления я еще не видал никогда.