Женя соскочила с кресла:
— Мамочка, познакомься: Игорь.
— Прасковья Александровна. Все про вас знаю, Игорь, — лукаво улыбнулась Прасковья Александровна.
— Мама! — укоризненно сказала Женя.
— Ничего, ничего, дочка. Что же стол не накрываешь? А я пойду допекать пышки.
— Сейчас, мамуля. Тут папа рассказывал про Англию. Ты же знаешь, какой он у нас мастер художественного слова. Оторваться невозможно.
— Ну уж и мастер, — с заметным удовольствием усмехнулся Николай Николаевич.
Накрывая на стол, Женя быстро двигалась по комнате и звенела чашками.
— Гоша, ты расскажи папе про ураган в Тихом океане. Я, как мог, начал описывать свои переживания во время шторма.
— Да, стихия… А страх вы ощущали, Игорь? — спросил меня Гусев.
— Ощущал. Мечтал только до берега добраться, чтобы в море больше не идти. А потом все забылось.
— Все плохое быстро забывается. Так бывает со всеми людьми. Значит, не разочаровались в море?
— Нет, что вы! Наоборот…
— Как с учебой? На какой курс поступаете?
— На третий.
Вошла Прасковья Александровна с подносом маленьких румяных булочек:
— Садитесь, товарищи, за стол. Мои булки хороши, только пока они теплые.
За чаем продолжалась непринужденная беседа. Гусевы с интересом расспрашивали меня обо всех странах, где я бывал, о судовой жизни, о моряках.
Николай Николаевич живо рассказывал о своей работе и заводе. Видно было, что в семье знают все о работе отца.
Хозяйничала за столом Женя. Когда Прасковья Александровна хотела встать и принести из кухни чайник, Женя строго сказала:
— Сиди, мама. Я все сделаю сама. Ты сегодня уж наработалась.
Мне понравилось, что Женя относилась к родителям, как к друзьям, но с большим уважением, заботой и внимательностью. Чувствовалось, что «законодательницей» в доме является мать, которой все с удовольствием подчиняются.
После чая мы пошли к Жене в комнату. Это была крошечная квадратная комнатушка, в которой с трудом помещалась узенькая кровать, книжный шкаф, столик и один стул. На стене висел большой портрет Горького.
— Мой любимый писатель, — сказала Женя, видя, что мой взгляд остановился на фотографии. — А ты его любишь?
— Люблю.
— Садись, Игорек. Вот тут я и живу. Понравились тебе мои «молодые старики»? — спросила Женя, когда я боком уселся на стул.
— Очень. Вот только не знаю, как я им.
— Думаю, что да. Я это выясню точно, когда ты уйдешь. У нас принято все вопросы решать вместе. И этот вопрос будет решен большинством голосов, а один голос «за» у тебя уже есть.
— Надеюсь на тебя. Голосование должно пройти в мою пользу, — пошутил я.
Дверь приоткрылась, и в комнату пролезла девочка лет пяти, с туго завязанными белобрысыми короткими косичками. В руках она держала мягкую куклу и несколько разноцветных лоскутков.