Он закрыл глаза. Надо заснуть. Но сон не приходил. Игорь услышал шепот. Разговаривали двое моряков, лежавших недалеко от него:
— Леша, ведь сегодня, может быть, наша последняя ночь. А что, если сейчас выломать дверь и выйти?
— И попасть прямо под пули солдат? Кто же тебе даст выйти?
— Все равно конец. Только бы скорее, — тоскливо шептал первый голос. — Я больше не могу терпеть.
— Не дури. Помереть никогда не поздно. «Скорее!» — передразнил первый. — Ты попробуй выйти живым из этого переплета!
— Ведь расстреляют, наверняка расстреляют… Все говорят.
— Увидим завтра. Спи.
Голоса замолкли. Кто-то тяжело вздохнул.
Игорь повернулся на соломе. Нет, не заснуть! Он сполз вниз и, стараясь не шуметь, подошел к посту у дверей:
— Ну что, Кольцов?
— Все тихо, Игорь Петрович. Два солдата разговаривают. Остальных не видно и не слышно..
Микешин приложил ухо к щели. Он услышал приглушенные голоса двух солдат:
— …завтра все это кончится. Как ты думаешь, Гюнтер, что с нами сделают американцы?
— Ничего. То же самое, что мы делали с пленными. Посадят за проволоку.
— Надоело, черт побери. Скорее бы. Хорошо, что мы попадаем не к русским.
— Это как сказать. Я слышал, что нашим ребятам у них было совсем не плохо.
— Говори! Ведь там знали, что творится в наших лагерях.
— Ну, это мне неизвестно. Я говорю то, что слышал.
— Кто-то сказал, что русские уже взяли Берлин.
— Может быть. Сейчас это уже не имеет значения. Война для нас кончилась, будь она проклята. А я-то хотел сделаться помещиком в Остгебите…[39] Вставай, караульный идет.
Солдаты замолчали и встали. Подошел офицер и что-то спросил. Игорь не понял, что. Караульный постоял с минуту, закурил и ушел. Опять все затихло.
Микешин снова забрался в солому, — надо заставить себя заснуть. Значит, советские войска взяли Берлин. Да, война кончается. Еще несколько дней. Дожить бы… Микешин начал засыпать. Усталость брала свое…
2
Когда Игоря растолкал сменившийся с поста Дробыш, в сарай изо всех щелей било солнце.
— На Шипке спокойно. Движения неприятеля не обнаружено, атаман, — иронически доложил Дробыш: он был очень обижен тем, что его не ввели в состав штаба.
Игорь быстро вскочил и прильнул к щели, выходившей на улицу. Ему представилась самая мирная картина: по улице бродил чистенький розовый поросенок, барахтались в пыли куры. Девушка с крепкими загорелыми ногами в деревянных сабо развешивала белье. Часовой сидел на лавочке, зажав между колен винтовку, курил и улыбаясь что-то говорил девушке. Деревня словно вымерла.
Микешин разбудил своих «штабников»:
— Давайте постучим, попросим, чтобы нас выпустили на прогулку. Посмотрим, как они будут реагировать на это. Странно, почему стоит только один часовой.