Вопрос этот решен. К Ромке пойдет Ленька, ко мне — Женька.
— Ромка, сколько событий! В этом году мы стали комсомольцами и капитанами. Какая жизнь, Ромка!
— Да, замечательно, Гошка. Я так рад, что и сказать тебе не могу.
— Это ведь только начало. Когда-нибудь мы встретимся с тобой на настоящих кораблях. Помнишь, как мечтали у Петропавловки?
— Помню. Знаешь, если бы не пошли в тот «дальний» поход на «Волне», может, ничего бы и не было. Какой я все же был осел тогда…
— Лев Васильевич, Любавин и ребята, которые нас учили, такие молодцы! Вот без них действительно ничего бы не было.
— Конечно, замечательные люди! Ты смотрел свое удостоверение? Там написано: «с районом плавания до Лисьего Носа». Я думаю, для начала этого нам хватит.
— Хватит. А в будущем году еще курсы пройдем. Тогда получим уже дипломы второго разряда. Дальше можно будет ходить.
На следующий день, захватив с собою в клуб трепещущих от радости Женьку и Леньку, мы подвели их к «Мушке» и «Окуньку».
«Орион» стоял на якоре против яхт-клуба. На палубе сидели Бакурин, Пантелейчик и Зуев. Первым от бона отвалил я, за мной Ромка. Мы сделали один круг у «Ориона», потом второй.
Я снял фуражку и махал ею, пока не устала рука.
С «Ориона» нам отвечали. «Лев Васильевич поднялся, взял блестящий никелированный рупор и закричал:
— Попутного ветра, капитаны! Не забывайте!
— Никогда не забудем, Лев Васильевич! Будем часто видеться!
Наши яхты сделали еще круг, и я увидел, как Ромка, подобрав шкоты, пошел вниз.
Я повернул за ним.
Мы вели свои кораблики «в дальний рейс» — на Лисий Нос.
В 1929 году мы с Ромкой окончили школу и, проведя последнюю летнюю навигацию в яхт-клубе, осенью поступили в Ленинградский морской техникум, или, как его называли, «мореходку», в первый класс судоводительского отделения.
Все было необычно в этом учебном заведении. Даже его внешний вид отличался от рядом стоящих домов. Находилась мореходка на Двадцать второй линии Васильевского острова, в трехэтажном здании с башенкой, на которой, как на корабле, была установлена мачта с реей. Большие квадратные окна, башня и мачта делали это здание чем-то отдаленно похожим на рубку парохода.
Внутри при входе в коридор висел небольшой медный колокол — рында, у которого стоял маленький стол и сидел вахтенный. Когда мы входили в помещение, то чувствовали какой-то особый, сладковатый запах. Позже я узнал, что это запах дыма голландской махорки — «добельман», которую курили ученики старших классов, приходя из дальних плаваний.
Табак был скверный; говорили, что он делается из морских водорослей, пропитанных никотином, но очень дешевый и пахучий.