Крепко цепляясь за тросы, я лез все выше и выше. Вторая, третья, четвертая реи остались позади. Еще несколько метров оставалось до салинговой площадки, когда я посмотрел вниз.
Высоту восьмиэтажного дома, на которой я находился, можно назвать головокружительной, если держишься за трос, стоишь на тоненькой перекладине, а вокруг нет никакого ограждения.
Я не мог оторвать глаз от маленькой, желтевшей подо мной палубы.
«Наверное, Сахотин уже на площадке», — подумал я и взглянул наверх. Но площадка была пустой. Я полез туда. Все же большая высота сковывала движения. Почти одновременно с Коробовым, который лез с другой стороны, я вступил на площадку салинга. Большинство ребят было уже около нас. Где-то внизу осторожно взбиралось несколько практикантов. Среди них был и Сахотин.
— Страшно? — спросил Коробов.
— А тебе?
— Немного…
— Здесь привычка нужна, ведь опасно все-таки.
— Да, морское дело не игрушки, — согласился Коробов.
Мы спустились. Боцман похвалил самых быстрых, дал наставления отстающим, как легче забраться на мачту. После этого он распределил нас по реям и дал команду:
— По реям разбежаться!
Мы разбежались к концам реи и снова спустились вниз.
— Теперь будем ставить паруса, — сказал Ваня.
Вместе с нами полезли на мачту и кадровые матросы. Начали расшнуровывать парус. На левом ноке реи, где работал Сахотин, у нижнего угла паруса отдалась какая-то снасть.
Протянув Сахотину конец троса, один из матросов сказал:
— На, закрепи.
Сахотин долго возился, наконец привязал. Матрос посмотрел на узел и насмешливо произнес:
— Что накрутил? Здесь же брамшкотовый нужен. Не пойдет; сделай правильно.
— Да я, знаете, забыл… давно уже проходили узлы, — оправдывался Сахотин.
На нашем участке все шло благополучно. Мы, правда, провозились около сорока минут, но паруса были поставлены. Ветер трепал незакрепленные края парусов, оставленных на просушку.
Парусные учения были закончены, и мы, возбужденные, вспотевшие и усталые, собрались внизу около своей мачты.
После обеда и двухчасового отдыха нас послали на бак заниматься такелажными работами. Получив инструменты и раздевшись до пояса, мы принялись выполнять порученные задания.
Работали, сидя прямо на палубе.
— Что же ты, Герман, «бабий» узел завязал? Ты же у нас «Сюркуф — гроза морей», тебе не подобает, — съязвил Роман, продергивая прядь на своем тросе.
— Как будто бы ты никогда ничего не забывал! Юлий Цезарь! — огрызнулся Сахотин.
— Его на Невском так научили, — хихикнул Рубан.
— А сам ты с ним разве не гулял, что ли? — резко спросил Коробов.
Рубан покраснел и замолчал.