Спрус и фон Гумбольдт писали, что туземцы сразу же впадали в ступор после приема этих психоделических нюхательных порошков. Но ни один из них не зашел так далеко, чтобы проверить действие порошка на себе. Им было достаточно смотреть на опьяненных индейцев, извивающихся, рвущихся и бормочущих что-то невнятное. Первые исследователи слышали рассказы о фантастических видениях, «внетелесных путешествиях», предсказаниях будущего, местонахождении потерянных предметов, и контакте с умершими предками или другими бестелесными сущностями.
Еще одна растительная смесь, употребляемая в виде напитка, вызывала сходный эффект, только несколько медленнее. У этого напитка также несколько названий, среди которых аяхуаска и йаге. Этот напиток вдохновил большое количество наскальной живописи и рисунков на стенах жилищ туземцев — сегодня это бы назвали «психоделическим» искусством.
Спрус и фон Гумбольдт привезли образцы этих психоделических растений Нового Света домой в Европу. Там эти растения хранились в течение нескольких десятилетий, так как не было ни интереса, ни необходимой технологии для того, чтобы исследовать их химический состав или воздействие.
В то время, когда психоделические растения томились в архивах музеев естественной истории, канадский химик Р. Манске, во время проведения несвязанного с ними исследования, синтезировал новое вещество, под названием N,N-диметилтриптамин, или ДМТ. Как он написал в научной статье, опубликованной в 1931 г., Манске создал несколько препаратов, полученных путем химической модификации триптамина. Его интересовали эти вещества, потому что они встречались в одном токсичном северо-американском растении. Одним из этих веществ был ДМТ.
Насколько нам известно, Манске синтезировал ДМТ, описал его структуру, а потом поместил его в дальний угол лаборатории, где он тихо собирал пыль. Еще никто не знал о наличии ДМТ в веществах, изменяющих состояние сознания, о его психоделических свойствах или о его существовании в человеческом организме. В научных кругах интерес к психоделикам возник лишь несколько десятилетий спустя, после Второй Мировой войны.
В начале 1950-ых открытие ЛСД и серотонина потрясло основы фрейдистской психиатрии, и заложило основу для возникновения нового мира нейронауки. Растущая группа ученых, именовавшая себя «психофармакологами», испытывала все большее любопытство по поводу психоделических веществ. Химики начали исследовать кору, листья и семена растений, сто лет назад описанных как психоделические, в поисках их активных составляющих. Логичнее всего было сосредоточиться на семье триптаминов, так как и ЛСД, и серотонин относятся к триптаминам.