Хряк послушно схватил за плечи всё ещё находящегося без сознания Наума и потащил от греха подальше.
– Вы его врачу не показывали? Нет? У него, походу, глисты…
Толстый Хряк только руками развёл, типа а чёрт его знает, Наумка всегда был с закидонами интеллигентскими, так что, может, и глисты…
А сам уже и рад был, что от знаменитой Яги живым вырвался и друга уволок. А что Агате про то рассказать, так это и завтра придумать можно. Сейчас главное – быстро слинять по ветерку, никаких героев из себя не строить, в бутылку не лезть и на грубости не нарываться. Ведьм в мире много, а Баба-яга одна!
…Меж тем мы в другую сторону глянем, туда, где горят в лесу два низеньких костра, высокие разжигать басурмане не стали, вдруг да заметят казаки. У одного сами сидят, у другого пленным погреться разрешили. Не из человеколюбия, как вы понимаете, а в заботе о сохранности товарного вида.
Не приведи аллах, какая из красавиц завтра чихать начнёт? Всё, султан может так разгневаться, что только головы полетят, а их великого Халила рассердить – много ума не надо, он на плаху посылает всех кого ни попадя, по пять раз в день, по настроению…
Вот кормить девушек не стали. Во-первых, вредно есть после восемнадцати часов, а во-вторых, на торгах ценятся стройные девушки, растолстеть они и в гареме успеют как нечего делать, на сладком вине, шербете, рахат-лукуме и восточной пахлаве…
А пока сидят пленницы тихо, на судьбу свою горькую вздохами жалуются, все слёзы выплакали, уж и не ждут избавления. Понимают, что в другой поход ушли их отцы и братья, в другой путь унесли их верные кони, царёву службу исполнять, долг нести перед любимым отечеством. Сами-то знают: кто в басурманский плен попал да на невольничьем рынке продан был, тому назад дороги нет…
– Мам, а мам, как думаешь, доберётся Дашка до наших? – старшая дочка жену сотника спрашивает.
А та, хоть и у самой сердце не на месте, как может, своё дитя поддерживает:
– Дашка-то доберётся. Только бы атаман с казаками поскорей вернулся.
– А… отец как?
– Видела издалека, как он малую на коня своего посадил. Как с шашкой на басурман пошёл. Больше его не видела…
– Я видел, – подал голос Юсуф, цепь не отпускала его далеко от Ксении, что не радовало ни её, ни его. – Живой он.
– Живой, – чуть не разрыдалась Настасья. – Ты говори, говори, сынок!
– Какой он тебе сынок, мама?! – возмущённо вскинулась дочь сотника. – Он же разбойник и с басурманами заодно! Он не казак!
– Да, не казак, ну и что? Зато я сам видел, как его ведьма в плен взяла.
– Когда ты видел, врун?!
– Когда нас с тобой уводили! Ты в землю смотрела, а я по сторонам!