— У тебя все хорошо? Или что-то случилось? — спросила она шепотом, наклоняясь к девочке.
У женщины были приятно теплые пальцы. Бонни почувствовала, как ее рука расслабляется от ласкового пожатия.
— Да нет, все в порядке. Я тут с отцом, но мы недавно встретились после долгой разлуки, так что я просто немножко… нервничаю.
Женщина медленно кивнула:
— Вот как… просто нервничаешь. Понятно.
Бонни высвободилась и снова протянула пять долларов вместе с открыткой, но теперь руки у нее не дрожали.
Женщина, рассмеявшись, отмахнулась:
— Ах, не беспокойся об этом. Я буду рада тебе помочь. — Она снова внимательно оглядела Бонни. — Отправлю самой быстрой почтой.
— Вот здорово! Прямо не знаю, как вас благодарить!
— Просто передай друзьям, чтобы они приезжали сюда.
Бонни обернулась, стоя в дверях:
— Увидев эту открытку, они наверняка приедут!
Профессор Гамильтон стоял, прямой и жесткий, как флагшток, и таращил немигающие глаза на удивительное огромное существо, которое ему кланялось. Он хоть и говорил, что ожидает всяких странностей, но вид живого дракона, да еще почтительно склонившегося перед ним, застал его врасплох. Он сцепил руки и прочистил горло.
— Мерлин? Почему вы назвали меня Мерлином?
Дракон глянул на него из-под полуприкрытых век.
— Мастер, я не видел вашего лица более тысячи лет, но ваш облик врезался мне в память, точно заповеди Господни в каменные скрижали. Я, Клефспир, остаюсь вашим смиренным рабом.
— Здесь явно какая-то ошибка, мистер Клефспир. Меня зовут Чарльз Гамильтон, и я — домашний учитель, бывший профессор Оксфордского университета, специалист по Артурианскому периоду и летописному циклу. Я весьма неплохо знаком с историей Мерлина и мифами о нем, но, уверяю вас, я совсем другой человек.
Клефспир снова уселся и вытянул шею.
— Удивительно! — повторял он, разглядывая профессора с разных сторон. — Значит, это произошло! Нет сомнений, что это случилось!
Профессор не шевелился, только вращал глазами, следуя за сияющей мордой дракона, которая двигалась вокруг него.
— Сэр, когда дракон, подобный вам, изучает мою внешность с таким пристрастием, то это лишает меня присутствия духа. Я буду рад ответить на любые ваши вопросы, но я должен потребовать, чтобы вы все объяснили, прежде чем я брошусь наутек, теряя обувь.
Билли чуть не прыснул со смеху, но успел зажать себе рот ладонью.
— Да, папа, — сказал он сквозь щель между пальцами, — что происходит?
Поглядев на Уолтера, он поразился его выдержке: Уолтер широко улыбался, едва не смеясь, будто смотрел уморительный фильм.
Профессор Гамильтон обернулся к Билли и пробормотал, озадаченно прищурившись: