«Обнаружили, гады, — подумал я. — Доберутся ли наши до дому?»
Выпрыгнув из траншеи и укрываясь в бурьяне, мы поползли к пулеметам. По сигналу Романова в них одна за другой полетели гранаты. Пулеметы умолкли. В траншее забегали, загорланили. Всюду поднялась суматошная стрельба.
Пули нас не задевали. Но долго оставаться здесь, у бруствера, мы не могли — скоро наступит рассвет.
Вот на нашей стороне в воздух взлетела зеленая ракета, за нею вторая, третья… «Нас зовут», — подумал я. Мы уже давно заметили при свете ракет канавку метрах в тридцати. Но как до нее добраться?
Сколько прошло времени в мучительном ожидании, мы не знали. Вдруг с нашей стороны разом заработало несколько станковых пулеметов. Их трассирующие пули веером проносились над немецкой траншеей. По сигналу Романова мы быстро поползли к канавке, но не успели достичь ее, как хлестнула очередь немецкого пулемета. Рядом со мной раздался глухой стон. Я осторожно' подполз к товарищу. Это был Кудрявцев. Взяв старшину за правую руку, пристроил его к себе на спину и по высокой траве пополз дальше. Пули то и дело задевали стебли травы и с треском рвались. Выбиваясь из последних сил, я наконец достиг канавки.
Осторожно положил Кудрявцева на траву.
— Сергей! Сергей! Ты слышишь меня? — спрашивал я.
Старшина молчал. Я прижался ухом к его груди — сердце не билось.
«Эх, какой человек погиб!..»
Оглядевшись, увидел ползущего ко мне Романова.
Пулеметный огонь с обеих сторон усиливался. По прямой возвращаться было невозможно. Не вылезая из канавки, мы поползли к опушке леса, унося с собой мертвого товарища.
Уже рассвело, когда обходным путем мы наконец добрались до своих.
В землянке командира батальона, куда мы пришли доложить о возвращении, было многолюдно. Навстречу нам вышел из-за стола майор Чистяков. Он по-отцовски крепко расцеловал нас.
— Спасибо, товарищи, за службу! — Комбат с лукавой улыбкой отстегнул от своего ремня флягу и подал ее Романову: — Еще из Ленинграда, берег для случая. Идите подкрепитесь…
Романов взял флягу и медлил уходить.
— Спасибо, товарищ майор, но мы хотели бы послушать, что скажут вот эти… — он указал на немецких офицеров, сидящих на краю нар.
— Ну что ж, оставайтесь. — И Чистяков протянул было руку к своей фляге.
— Нет, товарищ комбат, ленинградскую водочку не отдам!
В блиндаже раздался веселый смех. Майор, улыбаясь, подошел к столу.
Я стоял у двери и искал глазами Круглова. Его не было. «Неужели и он…» — мелькнула страшная мысль. Но спустя несколько минут старший лейтенант шумно вошел в блиндаж, порывисто обнял меня и Романова: