Мулла Фазлиддин верил в святость дела зодчих. Не сумев скрыть неприязни, отказался от «нечестивого строительства».
— А что в том нечестивого?.. Я ведь строю баню на собственные деньги!
— Есть мастера, господин, которые поднаторели в возведении таких «окошечек», вам лучше обратиться к ним. Мне же наш повелитель приказал построить медресе. И я занят подготовкой чертежей… Разрешите мне откланяться!..
Хасан Якуб покосился на муллу Фазлиддина:
— Ладно!.. Но то, что я сказал, пускай останется между нами, господин зодчий. В противном случае…
— О, конечно, наша беседа здесь началась, здесь и закончилась. Но и вы не будете на меня в обиде, правда, господин бек?
«Не будете на меня в обиде»… Как бы не так! Толстошеий Хасан Якуб отплатил за унижение. Дней через пятнадцать после того, как зодчий отделался, как ему казалось, от одного бека, к нему домой, вечером, в сумерках, явился еще один богатый бек — Ахмад Танбал. Наедине, без свидетелей Ахмад Танбал вынул из кармана мешочек с золотом…
— Господин зодчий, возьмите это золото и исполните для меня один рисунок…
— Какой рисунок?
Ахмад Танбал уже перешагнул за двадцать пять лет, но растительности на его лице все еще не было. Безбородый бек приблизил тонкие свои губы к уху муллы Фазлиддина и прошептал:
— Мне нужно изображение нашей бегим!
— Какой бегим? — настороженно спросил мулла Фазлиддин, — Ханзоды-бегим?
— Когда в загородной усадьбе вы расписывали покои повелителя, вы увидели ее впервые, да?.. Ханзоду-бегим, да? Она только и говорит о вашем искусстве…
Сердце муллы Фазлиддина так заколотилось, будто сейчас разорвется. Неужели этот безбородый пронюхал?
— Кто вам сказал это?.. Я зодчий… Я могу делать рисунки зданий, сооружений…
— Не скрывайте от меня, господин зодчий! Я не факих, наблюдающий за исполнением шариата. Я не из тех, кто преследует изображающих живое!.. Правду говорят, что стены дворца, построенного в Герате для Байсункура-мирзы великим шахом Шахрухом, украшены изображениями красивых девушек? Правда?
— Правда, но… У каждого города свои весы и свои гири. Если слова об изображении Ханзоды-бегим услышит наш повелитель, что будет? Вы об этом подумали?
— Никто ничего не услышит, — прошептал Ахмад Танбал. — Нет никаких свидетелей! Согласитесь, зодчий! Возьмите, возьмите золото!
— Не спешите, бек… Кто вам сказал, что я могу изображать людей?
— Слышали… люди знают…
— От кого слышали? От Хасана Якуб-бека?..
— Хасан Якуб-бек прослышал о том от одного садовода…
«Значит, они в сговоре, — подумал мулла Фазлиддин. — Хотят меня прибрать к рукам… Чтоб для такой голой жабы я написал изображение нашей бегим? Нет, я еще не сошел с ума!»