— Что за приличные с твоей точки зрения люди сидят в тюрьме? — осведомился Рауль.
— Лекари, музыканты, художники, газетчики, — принялась перечислять я.
— Положим, газетчикам так как раз самое место, — отозвался король.
Я прикусила губу.
— Его Величество так шутит, — пояснила Говорящая, бросая на Рауля не слишком одобрительный взгляд.
Тот передёрнул плечами, мол, понимайте, как знаете, но в каждой шутке есть доля правды, и если бы все газетчики в единый миг оказались за решёткой, мир бы действительно стал немного лучше.
Со стороны потайного хода послышался шум шагов, и вскоре в комнату вошёл отправленный на разведку стражник.
— Ход довольно длинный, — начал было он и осёкся, увидев короля, а затем поспешил склониться в глубоком поклоне.
— Ты думаешь, я пришёл сюда, чтобы полюбоваться на твою лысину? — иронично осведомился Рауль. Лысины у молодого охранника не было и в помине. — Продолжай докладывать.
— Потайной ход достаточно длинный и идёт через весь этаж, — распрямившись и стоя теперь идеально ровно, сообщил стражник. — Есть несколько дверей, ведущих в такие же комнаты, как эта. Последняя выводит в тесную каморку, расположенную возле боковой лестницы для слуг.
— Какой замечательный замок, — восхитился Рауль, оглядываясь на Айрин. — Даже мой дворец построен с меньшими ухищрениями. Что ж, на сегодня достаточно. Все остальные вопросы мы решим утром. Проследите за тем, чтобы в течение ночи этим ходом больше никто не воспользовался. Говорящая, вы идёте со мной. Ваша карьера дознавателя закончилась.
— Спокойной ночи, господа, — улыбнулась Айрин и, подмигнув мне, вышла из комнаты вслед за королём.
Казалось бы, бояться мне больше было нечего. И тем не менее на следующее утро я проснулась в состоянии сильного напряжения. Напряжение это всё нарастало, пока я умывалась принесённой горничной горячей водой, переодевалась в предоставленную мне одежду (из моих собственных вещей осталась только обувь и неизменная сумка) и неохотно завтракала, точнее с трудом пожёвывала свежий, но казавшийся безвкусным хлеб.
Отодвинув полную тарелку в сторону, я откинула голову на спинку стула и прикрыла глаза. И почти сразу почувствовала, как усевшийся рядом Кентон накрыл своей ладонью мою дрожащую руку.
— Я знаю, что волноваться не из-за чего, — заявила я, вкладывая в свой голос всё то раздражение, которое внушало мне сейчас собственное напряжение.
— А руки дрожат с перепою, я так и думал, — отозвался Кентон.
— Я всегда думала о себе как о человеке довольно-таки смелом. А сейчас чувствую себя, как трусиха, — скривившись, призналась я.