Чаще других ходила за водой Зина Макарова, отправлялись неразлучные подружки Наташа и Янина, шли и Тимка с Ленькой, не отставали от них и девочки — Маргарита с Лидой. Особенно старалась Маргарита, полная зависти к мальчишкам: ведь тем нет-нет и удавалось проскользнуть туда, где военные.
— Сегодня я до самого пулемета приполз, — хвастал, бывало, Тима, озираясь: не слышит ли мать? — А тут фашисты показались… Воронов ка-ак даст очередь!..
— Ну, раз вы с Вороновым на пару, — дело пойдет, — отвечал Матвеич.
Не в пример Тимке, Маргарита и на порог к военным не смела показываться. Но она вознаграждала себя тем, что не упускала возможности сходить за водой. Однажды ночью они отправились втроем — с Яниной и молчаливым Колькой Воедило, ординарцем командира пулеметной роты Дорохова. До чего ж он был мал ростом, этот Колька! Чуть-чуть повыше двенадцатилетней Маргариты. Но зато проворен и смекалист. С ним и храбрости прибавлялось, и про опасность не думалось. Но в тот раз…
На обратном пути уже с полными ведрами благополучно добрались до стены, все еще преграждавшей ход сообщения, — хочешь не хочешь, а перелезай! Первой перемахнула Янина. Воедило стал подавать ведра. Тут заговорил вражеский пулемет.
— Ложись! — скомандовал дежуривший у выхода из траншеи Рамазанов.
Но команда запоздала. Из ведер брызнули тоненькие струйки…
Маргарита перескочила через стену и попыталась ладошками прикрыть пробоину в ведре. И уже сидя на дне траншеи, девочка тихо проговорила — спокойно и просто:
— Тетя Нина, меня ранило…
Только теперь Янина увидела, что у девочки из ножки сочится кровь. Она подхватила Маргариту на руки и помчалась к дому, К счастью, кость не была задета, и с лечением вполне справилась Ольга Николаевна, раздобыв бинты и медикаменты у Чижика. Обитатели подвала к тому времени уже крепко подружились с санинструктором Марией Ульяновой.
В другой раз, когда ходили за водой, ранило Леньку. Ему прострелили бедро. Теперь среди ребят уже двое благодаря своим ранам, имели превосходство над Тимошей…
Опасность не останавливала. Вода нужна, и приходилось рисковать. Случалось, где-нибудь у самой реки или у водоема часовой окликал людей в гражданском платье:
— Кто идет?!
Ему гордо отвечали:
— Мы из Дома Павлова!
Это звучало, как пароль.
За Волгой появляется светлая полоска, и фронтовая ночь, словно рачительная хозяйка, начинает припрятывать свое огненное убранство. Одну за другой она гасит звезды, нет больше в небе осветительных ракет, и с каждой минутой след трассирующих пуль теряет красочный блеск. И даже всесильные пушки вынуждены считаться с волей уходящей хозяйки-ночи: с каждым артиллерийским залпом огненные сполохи бледнеют, и вот уже орудия дают о себе знать лишь одними громовыми раскатами.