— Ваши что?
— Облигации, деньги.
— Какие облигации? Какие деньги?
Она подошла к столу и выдвинула ящик.
— Видите?
Внутри лежали три пачки облигаций, перетянутые толстыми резинками. Поверх них лежал розовый чек трест-компании «Парк-Авеню» на десять тысяч долларов, выписанный на имя Мими Йоргенсен и подписанный «Клайд Миллер Винант». На них стояла дата «3 января 1933 года».
— То есть, на пять дней вперед, — сказал я. — Это еще что за чушь?
— Он сказал, что столько у него пока на счету нет и что он может не успеть сделать вклад в ближайшие два дня.
— По этому поводу может возникнуть большой скандал, — предупредил я. — Вы к нему готовы?
— Почему же скандал? — возразила она. — Не понимаю, почему это мой муж — мой бывший муж — не имеет права материально поддержать меня и своих детей, если он того хочет.
— Бросьте. Что вы ему продали?
— Продала?
— У-гу. Что вы пообещали сделать за эти несколько дней, чтобы чек стал действительным?
В лице ее появилось недовольство.
— Право, Ник, порой мне кажется, что вы со своими дурацкими подозрениями — прямо ненормальный какой-то.
— Только учусь. Еще три урока — и получу диплом. Но, помните, я вас вчера предупреждал, что вы имеете шанс закончить дни свои…
— Довольно! — крикнула она и закрыла мне рот ладонью. — Вам обязательно повторять все это? Вы же знаете, как я этого панически боюсь и… — Голос ее сделался тихим и вкрадчивым. — Ник, вы же знаете, что мне за эти дни пережить довелось. Неужели нельзя быть хоть чуточку добрее?
— Меня не бойтесь, — сказал я. — Бойтесь полиции.
Я возвратился к телефону и позвонил Элис Квинн.
— Это Ник. Нора сказала…
— Да. Ты видел Гаррисона?
— Нет, с тех пор, как оставил его с тобой.
— Если увидишь, не говори ему ничего о том, что я тебе вчера наболтала, ладно? Я ведь на самом деле так не думаю, честное слово, не думаю.
— Верю, верю. В любом случае, никому бы ничего не сказал. Как он сегодня себя чувствует?
— Он ушел.
— Что?
— Он ушел. Он бросил меня.
— Не впервой. Вернется.
— Я знаю, но в этот раз мне страшно. Ник, он правда влюблен в эту девчушку?
— По-моему, он внушил себе, что влюблен.
— Он тебе об этом говорил?
— Толку бы в этом не было.
— Как, по-твоему, может быть, лучше с ней поговорить?
— Нет.
— Почему? Ты считаешь, что она в него влюблена?
— Нет.
— Что с тобой? — раздраженно спросила она.
— Нет. Я не из дома.
— Что? А, ты хочешь сказать, что звонишь из такого места, где нельзя говорить?
— Вот именно.
— Ты… ты в ее доме?
— Да.
— Она там?
— Нет.
— Думаешь, она с ним?
— Не знаю. Вряд ли.
— Позвони мне, когда сможешь говорить спокойно, а еще лучше заходи, хорошо?