— А что с товаром-то? — спохватилась Александра Николаевна.
— Соседка и ее сын присмотрят.
— Я не спрашиваю… Понимаю, что у тебя уже никого нет…
Это прозвучало совсем не как вопрос, поэтому Малика, по-прежнему улыбаясь, не ответила ничего.
— Я вот тоже одна, но у меня есть квартира, цветы. Муж умер два года назад. Последние десять лет мне с ним было ох как плохо. Все время кричал, жестокий был. Я сейчас свободна и спокойна. Перестала жить для кого-то. Живу для себя.
Малика подошла к кровати, сняла с ног Александры Николаевны тапочки, положила ее ноги на покрывало.
— Давай повыше подушку положу, — предложила она и, осторожно подняв голову гостьи, помогла ей лечь удобнее.
— Чай не очень вкусный, — не ожидая возражений, сказала Малика.
Александра Николаевна сделала глоток:
— С травой какой-то?
— Какая трава! Чай как солома. Плохой чай, нет другого. Вот офицеры иногда приносят нам на обмен — тот лучше.
— Много чего приносят? — спросила Александра Николаевна.
— Да все, что попросим! Свою форму продают, бушлаты, даже с погонами. Мне кажется, попрошу кого-нибудь из них принести оружие, за хорошие деньги — принесут.
Александра Николаевна устало закрыла глаза. Тяжело вздохнула:
— Молодые мужчины… Молодым нельзя давать оружие в руки. Они должны учиться, работать. Строить дома, дороги. А если, не дай бог, война, — вот после тридцати — пусть. Уже сделали основные дела — ну и пусть петушатся. Дурные они, глупые…
Малика посмотрела на Александру Николаевну, поставила чашку. Задумалась.
— Да и я дура — с такими ногами в такую дорогу, — тихо сказала Александра Николаевна.
Она попыталась помассировать икры. Малика села рядом. Мягко отстранив руки Александры Николаевны и уложив ее на подушку, начала осторожно поглаживать ее больные ноги.
— Дорогая, у тебя есть сестра, брат?
Хозяйка, кажется, давно ждала такого вопроса:
— Брат в Грозном, старый совсем. Средний — погиб. Две сестры погибли, младшая с племянником где-то в горах.
— Живет?
— Он воюет. Она, наверное, с ним, а может, она где-то там у родственников. Год уже ничего о них не знаю.
— Ты так добра ко мне, — с благодарной улыбкой почти прошептала Александра Николаевна.
— А что ж без причины-то злиться?.. Мы же могли бы и сестрами быть. Мужчины между собой чаще враги, а мы с самого начала — сестры. — Малика улыбалась.
— А я могла бы жить здесь, — оглядывая комнату, сказала Александра Николаевна. — Сначала я у тебя почувствовала себя чужой, а теперь понимаю, что и сама так раньше жила.
Малика поправила платок на голове, опустила голову:
— Здесь все вокруг разрушено. И не только дома. Сама жизнь взбаламучена. Хорошие дружат с плохими, святые пожимают руки чертям, люди обманывают друг друга, говорят много красивых, высоких слов и обманывают, обманывают… Ладно, не слушай меня, мы вообще-то народ веселый, смеяться любим.