Через пять минут был эфир. Меня посадили в кресло, прикрепили микрофон и показали дисплей, где следует читать текст. Также, мне объяснили на какую кнопку нажимать, чтобы включать и выключать микрофон. Информация лилась на меня как из рога изобилия. Мои ноги меня не держали. Спасало то, что меня посадили за стул и подвинули к столу, так что свалиться я не могла. И это давало шанс на благополучный исход.
Через четыре минуты мне подали сигнал, что отсчет пошел и скоро я буду в эфире. Затем загорелась лампочка и я начала говорить свой текст. Но, вместо того, чтобы двигаться, текст стоял на месте. Редактор орал мне в ухо, чтобы я включила микрофон. Наконец я его включила. Новости шли всего пятнадцать минут и поэтому для дикторов давали большой ритм произношения речи. Это были почти как скороговорки. Пару раз я сбивалась. Я видела как в стороне стоящий оператор посмеивается. Наконец, когда я закончила свои новости и отключили камеру, ко мне выбежал взбешенный редактор и стал на меня орать, что я не правильно произнесла фамилии двух депутатов и что я глупая курица, у которой вместо мозга картофель фри. Я кричала на него в ответ, что я это делаю в первый раз и что вместо того чтобы так орать, надо было лучше мне помогать подготовиться. Затем к редактору подошел какой-то сотрудник и что-то прошептал ему в ухо. Видимо, от сообщенной новости того расшиб столбняк. А когда он пришел в себя, то начал бормотать извинения и говорить, что мне сразу надо было сказать что я новичок и в принципе для первого раза это было не так уж и плохо. Когда он говорил мне эту жалкую лесть, я видела как от психа дергается его левый глаз и поэтому только кивала в ответ. Мне было ужасно стыдно!
Выходя из студии я столкнулась с Сальмой. Я ожидала очередного скандала, но она была тиха и покорна. Она поинтересовалась как прошел мой день, на что я честно ответила что давно не было такого ужасного дня. И она спросила, намерена ли я и дальше вести новости. Я поспешила ее успокоить, что это было в первый и последний раз. Она вздохнула и предложила пройтись вместе на днях по магазинам. Я сказала почему бы и нет, но и я, и она понимали, что никуда мы вместе не пойдем. По крайней мере, между нами было объявлено временное перемирие, а это значит, что пощечин мне она больше не посмеет давать. А это уже было кое-что!
В конце дня я позвонила Денни и он сказал, что заедет за мной как я только выйду.
Ровно в восемь я стояла возле нашего здания и смотрела на приближающейся знакомый Мерседес. Странно, если раньше он нагонял на меня страх, то теперь я ждала его и была рада.