— Прекрасно, значит, договорились.
— Отлично. — Уиннифред опустила руки. — Когда обед?
— Сегодня.
— Сегодня? И мы только что получили приглашение?
— Нет, оно пришло два дня назад. Я просто не говорила тебе.
Поскольку Уиннифред это не особенно удивило, она просто пожала плечами и заметила:
— Все равно довольно поздно. — Это, без сомнения, результат попыток миссис Ховард решить, стоит ли потерпеть в своем доме двух нежелательных персон ради одного брата маркиза. — Она, вероятно, надеется, что Гидеон пойдет без нас.
— Ну, видишь? — Лилли помахала перед ней приглашением. — Великолепная возможность насолить миссис Ховард. Ты должна быть в восторге.
Уиннифред решила, что самым подходящим ответом будет уклончивое «гм», и быстренько вышла из комнаты.
По правде сказать, она не была так уж сильно против званого обеда у миссис Ховард, как пыталась убедить Лилли. Это хороший способ испытать свои новые манеры. Если на обеде она совершит какую-нибудь оплошность, это не будет иметь никаких значительных последствий, поскольку если бы миссис Ховард имела такого рода влияние в свете, Уиннифред не было бы никакого смысла готовиться к поездке в Лондон. Ее имя уже было бы запятнано.
Но, изобразив сопротивление, она смогла вытребовать день передышки и определенно не преувеличивала, что совершенно не горит желанием провести вечер с Ховардами.
Она до сих пор с отчетливой ясностью помнила тот день, когда миссис Ховард нанесла свой первый и единственный визит в Мердок-Хаус. Она прибыла, полная прощупывающих вопросов, напыщенных мнений и невыносимой надменности. Даже будучи тринадцатилетней девочкой, Уиннифред видела, какой несчастной и неловкой миссис Ховард заставляет чувствовать себя Лилли. Третье замечание о том, что в доме прискорбно мало удобных мест, где можно сидеть, стало для Уиннифред последней каплей. Как только речь зашла о воскресной службе, она ухватилась за возможность так ошеломить миссис Ховард, чтобы та поскорее ушла. Позже Уиннифред пожалела об этом, но не так сильно, как жалела, что вообще встретила миссис Ховард.
Несколько часов спустя, когда карета подкатила к фасаду большого тюдоровского дома Ховардов, Уиннифред спрашивала себя, насколько сильно она будет жалеть, что согласилась посетить этот званый обед.
Миссис Ховард стояла по другую сторону открытой парадной двери. На ней было темно-оранжевое платье, которое совершенно не гармонировало с соломенными волосами, и какой-то тюрбан на голове, из которого торчало непомерно большое павлинье перо.
— Терпеть не могу павлинов, — пробормотала Уиннифред.