То овладевала им решимость и вправду помочь Каландару и людям, заинтересованным в освобождении ученых. И незаметно Шакал расспрашивал о том, что имело отношение к их «делу». Вскоре убедился он, что без эмира Джандара нельзя даже войти в подвал, где томились мавляна Али Кушчи и мавляна Мухиддин. Эмиру Джандару туда открыт доступ как приближенному к повелителю лицу. Стало быть, можно было с ним вместе…
Исподтишка присматриваясь, Шакал понял, что эмир обеспокоен чем-то, недоволен. Быстро сообразил чем: ждал многого от наследника — дождался малого от нового султана. И Шакал решился.
Вот только случая не мог выбрать подходящего, чтобы закинуть удочку для нужного разговора.
Нашел было сегодня случай, да неудачно что-то получилось: эмир проявил настороженность, не раскрыл сердца…
И снова при взгляде на массивного всадника, ехавшего впереди, у Шакала засосало под ложечкой: не оказаться бы по милости эмира одним из узников того самого зиндана, откуда они с Каландаром взялись вызволить ученых мужей. Бросят туда его, бедного есаула, на съедение клопам, или еще проще — отсекут голову, как это сделал со своим отцом, с самим султаном Улугбеком, сын его, нынешний повелитель. И аллаха не убоялся!
Мирза Абдул-Латиф лежал на боку, подперев рукою голову. Шелковые одеяла нежили теплом. Голова приятно кружилась от выпитого вина. Глаза все чаще обращались к выходу из этой залы, что несколькими коридорами была связана прямо с гаремом.
Горка шашлыка, приготовленного из перепелов, хрустальный китайский графин, наполовину наполненный золотистым вином, стояли перед Абдул-Латифом на хантахте.
Эмир Джандар, войдя в залу, сразу обратил внимание, что свеч зажжено мало, зала погружена в полумрак, и может быть, из-за этого, а может, из-за позы, в которой лежал шах-заде, ощутил какое-то смутное беспокойство. Он сложил руки на груди, хотел опуститься на колени у порога, но шах-заде поманил к себе. Эмир подошел, выдержал взгляд красных от бессонницы и вина глаз повелителя, услышал обычный его первый вопрос, будто не расстались они лишь несколько часов назад:
— Ну, эмир, что нового? Какие вести принес из столицы?
Эмир Джандар отвел глаза от колючего взгляда шах-заде.
— Благодарение аллаху — все спокойно, благодетель.
— Если… все спокойно, то… почему же глаза от меня прячешь?
Надо было улыбнуться, и эмир Джандар выдавил из себя улыбку.
— Мои глаза не выдерживают сияния лица повелителя…
— Лиса! — засмеялся Абдул-Латиф. — Умеешь льстить, умеешь… Только знай, эмир, — шах-заде улыбался хмельно, малоосмысленно, — знай только… я насквозь тебя Ьижу… все, что у тебя в душе, вижу. И что в твоем сердце, какие там… цели, тоже вижу.