Эдди едва улыбнулся. Именно так он и обещал. Это все они обещали. Только после войны никто к нему не приехал.
— Да, я туда вернулся, — ответил Эдди.
— И что же?
— И… так там и застрял. Пытался уйти. Строил планы… Но эта чертова нога… Не знаю. Ничего у меня не получилось.
Эдди пожал плечами. Капитан пристально всмотрелся в его лицо. Глаза его сузились. И, понизив голос, он спросил:
— Ты все еще жонглируешь?
— Давай! Давай топай! Топай!
Вражеские солдаты орали на них и тыкали им в спину штыками. Эдди, Смитти, Мортона, Рабоццо и капитана вели с поднятыми руками вниз по крутому склону холма. Вокруг них то и дело взрывались снаряды. Эдди увидел меж деревьями бегущего человека, который у него на глазах рухнул на землю, сраженный градом пуль.
Они шагали в темноте, и все же Эдди пытался запомнить все, что им попадалось по дороге: лачуги, развилки дорог — это могло пригодиться при подготовке побега. Вдалеке послышался шум самолета, и тошнотворная волна отчаяния захлестнула Эдди. Едва заметная грань между свободой и неволей — пытка для любого солдата. Если б он только мог подпрыгнуть, ухватиться за крыло самолета и улететь прочь от этой страшной ошибки!
Но он и его товарищи были веревками связаны друг с другом. Их запихнули в бамбуковые бараки, стоявшие на подпорках, воткнутых во влажную кашеобразную почву. Их держали в этих бараках дни, недели, месяцы, вынуждая спать на джутовых мешках, набитых соломой. Туалетом служил глиняный горшок. По ночам охранники неприятеля подкрадывались к бараку и подслушивали их разговоры. Но разговаривали они с каждым днем все меньше и меньше.
Они исхудали и ослабли. У всех торчали ребра — даже у Рабоццо, который, до того как пошел в армию, худобой не отличался. Кормили их соленым рисом и раз в день какой-то коричневой похлебкой с плавающей в ней травой. Однажды вечером Эдди выловил из миски дохлую осу. У осы были оторваны крылья. Когда ребята ее увидели, у них еда застряла в горле.
Враги, захватившие их в плен, похоже, не знали, что с ними делать. По вечерам они входили в барак и вертели штыками перед носом американцев, выкрикивая что-то на своем языке и, видно, ожидая ответа. Но так ничего и не добились.
Охранников, по подсчету Эдди, было всего четверо. По предположению капитана, эти четверо отбились от более крупного подразделения и, как нередко случается на войне, сами едва держались. Их обрамленные темными волосами лица были тощими, костлявыми. Один казался совсем мальчишкой — трудно было поверить, что он был солдатом. У другого были такие кривые зубы, каких Эдди ни у кого в жизни не видел. Капитан прозвал их: Псих Первый, Псих Второй, Псих Третий и Псих Четвертый.