— А ведь тоже любовь! — громко произнёс Петельников, перекрывая голосом тоненький вой.
Все посмотрели на инспектора: что дальше?
— Только собачья, — сказал он дальше.
Девица под курткой затихла.
— Посмотреть бы её маму, — почти крикнул Рябинин, потому что громко говорить не умел.
— Или его папу. — Петельников умел.
Она вылезла из-под куртки. Парень бросил целоваться, насторожённо вслушиваясь. Был виден только лохматый затылок да широченная жёлтая спина.
— А ведь это хулиганство, — продолжал Рябинин, — нарушение общественного порядка.
— Совершённое с особым цинизмом, — добавил инспектор.
Парень сбросил руки с плеч девицы и заметно напрягся. Она зло глянула на всех прищуренными, липкими от краски глазами. На остановке они выдавились из вагона и остались ждать следующего поезда с менее притязательными пассажирами. Уже через стекло она успела показать им язык, но и Петельников успел ей скорчить страшную рожу.
Мысль Рябинина каким-то образом перескочила на Таню Свиридову. Возможно, она и не перескакивала, а вертелась вокруг последнего допроса, пока он разглядывал примитивную парочку. Рябинин знал за собой этот мучительный грех, почти болезнь, а может, просто следственную привычку — решать какую-нибудь задачу везде и всегда: на работе, дома, в транспорте и во сне — пока та не решится. Он уже к этому привык. Привык, что задача решалась неожиданно, неожиданно отдарив редким наслаждением сделанного открытия.
Вот и сейчас подумал, что этой забубённой девчонке ничего не надо, кроме тёмной подворотни. А Таня Свиридова… Они вышли из вагона. Петельников увидел, что следователь изменился на глазах — блаженно улыбается, стоя на эскалаторе задом наперёд.
— Вадим, почему же городские на мошенника клевали, а Тане Свиридовой с ним было смешно?
— Ради этого и допрашивал?
— Ради. А разве мало? Ну так почему?
Они поднялись на поверхность. Дождь, словно им крапали из распылителя, сразу начал оседать на них. Фонари горели в матовых ореолах, как в тумане. Осенний воздух тут, на окраине, от близлежащих лесов имел чуть винный запах.
— По серости, — предположил инспектор.
— Девчонка с мясокомбината не шибко образованна. Кстати, Свиридова заметила, что он симпатичный.
— Думаешь, раскусила?
— Нет! — Рябинин даже подскочил, сбившись с шага. — Да потому, что Таня Свиридова хотела полюбить, а те хотели выйти замуж.
— Ну и что?
— Её интересовали чувства.
— Ну и что?
— Как «ну и что»?! — Рябинин остановился и схватил инспектора за рукав, нацеливаясь очками в его лицо: — Как «ну и что»?! Она простой человек. Ей нужны чувства. А у него вместо них целование ручек, цветы, ресторан… Эффектно и вполне заменяет. А в деревне не нужны цветы, смешно целовать ручки и нет ресторанов. Там естественность. Поэтому в деревне Сивков оказался обезоруженным.