— Таких, как Вересов, я не встречала, — вдруг гордо вскинулась она.
— Что же в нём?
— Понимаете, он настоящий человек!
— Этим высоким званием не бросаются, — улыбнулся Рябинин: он любил, когда защищали человека.
— Я не бросаюсь. Это в городе можно жить, работать и не знать человека. А в поле не утаишься. Я шесть лет езжу, всяких геологов видела. Многие ведь как смотрят на таких техников, вроде меня: подай да принеси. А они якобы мыслят. С детства спесь ели ложками вместе с манной кашей. А Вересов… О его должности забываешь. Он говорит, как с равным. Не опускается до твоего уровня, а тебя незаметно подтягивает. В маршруте кажется, что сама до всего догадалась. И он настоящий мужчина…
Рыжина умолкла — передохнуть. Она подошла к любви и, видимо, расскажет о ней, не боясь и не стесняясь. Влюблённые женщины ничего не боятся, кроме потери любимого.
— Что вы имеете в виду? — всё-таки поощрил её вопросом Рябинин.
— Он деликатный, заботливый… Уж не будет сидеть в автобусе, как индюк, перед стоящей женщиной. Когда едем в нашем грузовике, то геолог обязательно лезет в кабину, по старшинству. А Вересов сажает женщину, сам же — в кузов.
— Это, видимо, только вас, — не удержался Рябинин от намёка.
— Почему только меня? Он и повариху сажал. А когда повариха заболела, встал в четыре утра, прогнал её с кухни и приготовил завтрак на всю партию. Потом в маршрут пошёл…
Она рассказывала историю за историей, сдержанно улыбаясь, и Рябинин знал, что его строгие очки сдерживают её откровенное восхищение. В ней пропала всякая скованность. Рябинину даже показалось, что она гордится своими отношениями с Вересовым.
— Любите его? — перебил он рассказ о том, как Вересов с Каменко переносили через бурный поток трусливую лошадь.
— С чего вы взяли? — вспыхнула Рыжина.
С чего он взял… Наивность красит женщину. Сейчас она походила на гордую индианку — только украшений не хватало. Ради справедливости Рябинин мысленно уточнил: на симпатичную индианку.
— Во-первых, сам вижу, а во-вторых…
— Вересова невозможно не любить! — перебила она его.
— А вы знали, что он женат?
— Знала.
Не испугалась, не потупилась, не опустила глаз, а краснеть она не могла.
— И это вас не остановило?
— Останавливало… Да ведь сердце не ЭВМ, программу не задашь.
— Сердцу не прикажешь, но себе-то можно было приказать.
— Приказывала, — вздохнула она. — Да к чему?
— Как это к чему? А на мораль вы что — чихаете?
— Любовь аморальной быть не может, — гордо ответила она, как ответила бы индианка бледнолицему законнику.
Следователя тихо взорвало.
Перед истинной любовью он благоговел. Но Рябинин не считал любовь вершиной человеческого духа — были взлёты и повыше. Любовь имела один недостаток, принижающий её нравственное величие, — эгоистичность. Влюблённые становились эгоистами. Мир для них больше не существовал. Он расследовал не одно дело, порождённое эгоизмом влюблённых. И видел не одного парня, отталкивающего старушек ради своей подружки.