Ещё странность. Свидетели не говорят про опьянение — даже запаха не уловили. И в протоколе происшествия не записано, хотя сотрудники милиции такого бы факта не упустили. Он не скрывает: неужели этому геологу не известно, что опьянение отягчает вину?
Кстати, он не геолог, а геофизик. Прекрасные характеристики, не формальные, без стандартных «в быту морально устойчив» или «в коллективе уживчив». Вот оно что: на порожистой реке в воду упала сотрудница, он бросился вслед и спас, проплыв с нею два километра по течению до отлогого берега. Так и написано: «… бросился в пенящийся водоворот». Спас сотрудницу и ударил при встрече жену.
Ну, а что она рассказала? Протокол допроса и протокол очной ставки. Одно и то же. «Николай вдруг побледнел, глянул на меня каким-то белым взглядом, и я сразу как бы потеряла сознание. Уже сижу на полу, и вокруг бегают люди. Боли почти не чувствовала. Претензий к мужу не имею и дело прошу закрыть». Ага, как кастрюлю со щами.
Свидетели дали почти аналогичные показания: стоял-стоял и вдруг ударил. К делу был приколот список фамилий ещё десяти очевидцев, которых следователь не стал и вызывать — всё ясно, кроме мотива. Да и вопрос с мотивом можно в конце концов решить: мало ли пьяниц дерётся без всяких мотивов! Но геофизик пьяницей не был. И каким нужно быть пьяницей, чтобы ударить жену после двух лет разлуки…
Прокурор стал в дверях, приглаживая свою металлическую шевелюру:
— Прочли дельце?
— Почему дельце? — чуть насупился Рябинин: оно теперь было его, и следователь, как мать за ребёнка, уже переживал за это худенькое дитя.
— Малюсенькое, — хитровато улыбнулся прокурор, сообщая словцом и улыбкой, что за настоящее дело оно не считается.
— Дельцев не бывает… то есть делец не бывает, — запутался Рябинин.
— Ну-ну, Сергей Георгиевич, так уж и не бывает. Прочли?
— Прочёл.
— Я вот думаю, что этого геолога можно отдать на поруки.
— Не разобравшись?
— Нет, вы перепроверьте…
— Юрий Артемьевич, поруки означают, что факт преступления установлен.
— А он разве не установлен? — Прокурор взялся за нос.
— По-моему, без мотива не ясен умысел, а без ясного умысла нет ясного состава.
— Вот и проясните, — нашёлся прокурор и пропал за дверью.
Этим он и нравился Рябинину — отступлением перед логическими доводами. Неспесивостью. И ещё привычкой пошатывать нос.
Рябинин выписал повестку Вересову Николаю Дмитриевичу, геофизику, тридцати шести лет.