— Ах, ты не понимаешь, каждый нормальный мужчина — а я, несмотря ни на что, ощущаю себя мужчиной — хочет сделать женщину счастливой на всю жизнь.
— Но это невозможно! Ни один брак, самый долгий и удачный, не застрахован от неожиданностей и тем более от постепенного изменения отношений.
— И все-таки я ощущаю бессилие.
— Ты хотел бы, чтобы я придумала счастливый конец?
— Нет, Бетси, счастливый конец невозможен, — тихо говорит Алекс.
Закончив роман, я отдаю его в печать с коротким посвящением: «Моему мужу Александру». Назвала я его «Анатомия любви», вспомнив старый фильм под таким названием. Очень обидно, что он выходит под моим старым именем, но издатель непреклонен: нельзя менять имя, у меня уже есть свои читатели.
Алекс начинает уговаривать меня уехать с Алисой и Клер в Фернгрин, пока все не закончится. Он не хочет умирать на моих глазах. Я обещаю, что когда будет совсем плохо — уеду. Вскоре у Алекса случается первый приступ боли. Испуганная его измученным видом, звоню врачу и соглашаюсь на сиделку. Сиделка собранна, профессиональна и холодна, как рыба. Она приходит в ужас оттого, что я сплю с Алексом. По-моему, она подозревает нас в каком-то извращении. Но я непреклонна: она может находиться здесь же, чтобы своевременно сделать обезболивающий укол, но я буду рядом с мужем. В результате она преспокойно спит на диване, и я бужу ее, когда Алекс сжимает мне руку и начинает часто дышать. Днем она сидит в кресле и вяжет себе свитер. Единственное, что делает только она — это все процедуры гигиены. Тут Алекс непреклонен и гонит меня из комнаты.
Закончив роман, я начинаю тосковать: мне нечем отвлечься от той трагедии, что разворачивается у меня на глазах. Только те минуты, что я провожу у Алисы, которую уже почти не приносят к Алексу, немного успокаивают меня. Врач, регулярно навещавший Алекса, озабоченно советует мне принимать транквилизатор и хоть немного выходить погулять.
Конец приближается стремительно. От наркотиков Алекс все время в полубессознательном состоянии, но по-прежнему ищет мою руку и я часами сижу, держа его за руки или поглаживая по волосам. Когда он изредка приходит в себя, то шепотом спрашивает, как Алиса, и просит меня пойти отдохнуть или погулять. Потом он начинает путать меня с женой и спрашивает время от времени:
— Анна, ты здесь? Анна, не уходи!
Дальше он уже ничего не говорит и, наверное, ничего не чувствует. Последнюю ночь мы обе не спим, всматриваясь в его лицо. В какой-то момент он открывает затуманенные глаза и смотрит на меня, пытаясь что-то сказать или улыбнуться. Губы чуть шевелятся, а потом из них вылетает только короткое дыхание. Вот оно затихает и останавливается. Я опускаюсь головой ему на грудь и замираю, вздрагивая от ощущения легкого движения, идущего по комнате. Мне кажется, что я слышу еще один его вздох, и с изумлением всматриваюсь в его лицо, но оно уже заостряется, застывает, я опять падаю ему на грудь и рыдаю от первой в моей жизни безвозвратной утраты. Этот человек меньше чем за год сделался для меня значительным и незаменимым. Я потеряла мужа. Я вздрагиваю от неожиданности, когда сиделка делает мне укол, потом проваливаюсь в свинцовый сон.