— А вот так, — в голосе старушки звенела гордость за внучку. — Учёная она у меня, да ни на кого-нибудь училась, а на саму хозяйку тайги.
— На хозяйку тайги? — Нина снова невольно округлила глаза, что польстило рассказчице.
Она таинственно улыбнулась выцветшей и обеззлобленной временем улыбкой и продолжала говорить.
— Хозяин леса кто у нас?
— Медведь. Кто ж еще! — угадала Нина.
— Он, злодей косолапый. Красив, силен, но опасен — не приведи Господь один на один повстречаться с мишкой в лесу! И дочь, и зять от лап его погибли, осиротил ненаглядную мою совсем еще крошкой. Так ведь и ей на роду было написано принять смерть от медведя в том же возрасте, что матери её. Двадцать три было Настеньке, а стрекозе моей двадцать пять скоро стукнет.
— Как же она судьбу обманула?
Нина забыла даже о таинственной чёрной собаке.
— А-а, — хитро улыбнулась старушка, радуясь, что рассказ её заинтересовал приезжую. — Я ж говорю, что училась она у меня не на кого-нибудь, а на хозяйку тайги, есть в Красноярске такая особая школа для девочек. Но ни распутных, ни замужних туда не берут. Миша он ведь сразу чувствует, когда перед ним девочка. Его звериное чутьё не обманешь. Если не целочка — разорвет и церемониться не станет. Косолапому подавай только чистых, незамужних. Такую как заметит в лесу — так лезет обниматься, собака, — старушка хихикнула и продолжала. — А смех, между прочим, плохой. У медведя ласки такие, что невзначай и зашибить может, и когтищами своими до кости разорвать.
Каким таежным премудростям обучают в Красноярске медвежьих невест, старушка рассказать не успела, потому что заметила вдали своими дальнозоркими единственную-ненаглядную гордость и отраду.
— Так можно ведь было и просто куда-нибудь уехать, куда-то, где нет медведей…
— Как это просто уехать? — удивилась в свою очередь старушка. — Разве же отпустит тайга того, кому суждено погибнуть от медведя?
— А вот и моя стрекоза! — при виде внучки лицо старушки просветлело, помолодело даже.
Стрекозу звали Светланой.
Представилась она равнодушно, даже хмуро, пожалуй. Буркнула в сторону «Света». Дикарка, а на вид городская. Кудряшки, сразу видно, не завивка, а свои, подстрижены до плеч, ветер ими играет, пытается распрямить, а они обратно свиваются темными змейками. Глаза тоже тёмные, с зеленью, лесные, разрез, как у рыси. Нос и губы — точёные. Природа-резчик постаралась. На свет появилась красавица. Стройная, правда, чуть-чуть худовата. Ноги сильные, длинные. Юбка белая, выше загорелых колен ладошки на две, тоже ветру на радость. Никто в поселке таких коротких не носит, но Свете можно всё, никому и в голову не придёт осудить имеющую власть над Хозяином Леса.