— Ты что ж из своего кармана что ли платишь нам? — не раз сердились подчинённые.
Но бесполезно. Заносчивый был — руки не подаст тем, кто ниже по чину.
Вознегодовала сама стихия. Поскользнулся на берегу, и подхватили бригадира брёвна, как игрушку.
— Ребята! — напрасно тянул он руки к стоявшим на берегу. Никто из тридцати мужиков так ему руки и не подал…
Жёлтыми звёздочками рассыпалась по пням морошка, соперничая сочностью и вкусом с таёжной брусникой. Воздух, золотистый и гулкий, предчувствовал уже первые снежинки…
… Осенью в гости сама медвежья невеста пожаловала.
— Света! — обрадовалась Нюра.
В посёлке считалось, в чей дом зайдёт медвежья невеста, тому весь год в достатке жить.
Света пришла с подарками, бурыми, как медвежата, комочками, копошившимися в лукошке
— Лис наш, — (так звали кота). — Подругу в дом привёл, пять котят принесла. Троих себе оставили, а это — один Людочке, а другой — Валерику.
Дети подарку, конечно, обрадовались, но в доме из-за котят пошла ругань.
Шалуны повадились забираться на стол.
Юра, брезгливый от природы, постоянно раздражался по этому поводу. Нина и дети становились на сторону проказников, чем только подливали масла в огонь.
В конце-концов Юра не выдержал.
— Неси их на речку и утопи, — приказал Валерику.
Мальчик заплакал. Котят было жалко. Отца ослушаться — страшно.
Обычно справедливый и добрый, он иногда становился суровым и даже жестоким — в такие минуты с ним лучше не спорить.
Валерик заплакал и пошел на речку.
Домой вернулся совсем понурый, взглядом как прирос к полу, чтобы только не смотреть с укором на отца, но укор все равно дрожал в голосе обидой, когда он рассказывал матери:
— Один котенок сразу утонул, а другого долго еще кружила вода…
Слезинки падали из-под опущенных ресниц.
Плакала вместе с сыном и Нина.
Зимой Юра старался вернуться из леса засветло, снимал кору с тех деревьев, которые поближе к дому. Верный Лютик ходил с хозяином на работу. Но однажды вечером пёс вернулся один, испуганно забился под крыльцо.
Юра и сам не мог объяснить, что позвало его в этот день в глушь.
Слухи о том, что в избушке на его участке творятся чудеса, считал вздором, верить в который советскому человеку неприлично и даже нелепо.
Чувство страха Юра окончательно утратил на войне, когда контузило в голову осколком снаряда. Перестал вдруг бояться, и всё тут. Хотя и раньше был не из робкого десятка, но все же оставался один и, казалось, непреодолимый страх смерти. И вдруг исчез и он. Смерть подошла так близко, что оказалось, и это не страшно. Еще немного и приоткрыла бы свою сакральную завесу: а что там дольше?