Уже на пороге Зубоскал настиг Нину, как хищник, резко и внезапно, сдавил так, что хрустнули кости.
— Дома сын! Напугаешь ребенка!
Довод не отрезвил Мишку. Подлец запустил руку женщине за пазуху и пытался сорвать с неё платье так, что оно затрещало по швам. Но Нина изловчилась, выскользнула из верхней одежды. Только рабочий бушлат и остался у негодяя в руках.
— Эээй, ты куда? — испугался Мишка.
Нина наперерез бежала к дому бригадира.
Колюбаева Василия Ивановича давно и прочно прозвали в посёлке «Капитан».
Почему «Капитан» — никто уже и не помнил.
За штурвалом корабля ему стоять не довелось, и служил он не в морфлоте, а в артиллерии. К концу войны на пагонах его победно сияли две майорские звезды. А прозвали почему-то «Капитан». Видимо, в самом слове заложено надёжное, путеводное что-то. Майор не обижался. Тем более, что к «Капитану» часто добавляли «мужик на всю округу». Кто же откажется от такой славы?
Был, правда, за Капитаном один грешок, и не маленький — бросил он жинку после десяти лет совместной жизни. Причину своего поступка, впрочем, не скрывал. Не родилось в супружестве детей. Колюбаев хотел сына.
… Капитан как будто даже ждал прихода Нины. Во всяком случае, не удивился.
Улыбнулся доброжелательно и мягко.
— Что произошло?
Опустился на кожаное кресло — единственный предмет роскоши в комнате. Казарменное убранство дома настойчиво требовало женской руки.
Нина всё ещё не могла отдышаться.
— Не произошло, но могло произойти, — начала Нина сбивчиво рассказывать, что ей стало не безопасно находиться в посёлке.
Колюбаев вынул из кармана пачку «Беломора», пододвинул к себе поближе пепельницу, на которой горкой высились окурки и, дослушав до конца, неожиданно предложил:
— Через три дня меня переводят в другой поселок. Поедешь со мной?
Мишку-Зубоскала уволить — не уволили, но имел он очень серьезный разговор с Капитаном, после чего ходил воспитанный и смирный.
Как бы то ни было, Нине хотелось поскорее стереть из памяти лицо негодяя.
Колюбаев ей не то, чтобы очень нравился, но рядом с ним можно было забыть о всех тревогах.
Чувство защищённости рождало ответное — благодарности, пограничное если не любви, то во всяком случае — симпатии.
Через несколько дней Колюбаев, действительно, уехал.
Стала собирать вещи и Нина.
… Как договорились, Колюбаев ждал их с Валериком в райцентре. Как всегда, в свежевыглаженной военной форме, подтянутый — и впрямь Капитан. Приятный, но слишком, пожалуй, резковатый запах одеколона, чуть растерянная улыбка на гладко выбритом лице говорили о том, что Колюбаев готовился к этому моменту.