И все-таки не было того ликования в сердце, которое, как первый подснежник приход весны, возвещало бы: ОНО ПРИШЛО.
ОНО — большое и лёгкое, как облако, законченное в своей красоте, как радуга, как весна, зацвело бы в груди, и каждая клеточка тела пела бы: здравствуй!
«Выйдешь замуж за нелюбимого, — говорил другой Голос. — А потом ВДРУГ появится ТОТ, самой судьбой предназначенный. Отдаст ему тебя Колюбаев? То-то же!»
Только здравый смысл, знай, верещал свое: «Такого мужика упустишь!».
Нина решила сказать «да».
Объяснение не заставило себя долго ждать.
Уже через несколько дней, когда Капитан пришел с грязным бельем забирать чистое, он по своему обыкновению начал сразу с главного:
— Нина, скоро меня снова переводят, на этот раз в Казань. Поедешь со мной?.. — Колюбаев помолчал пару секунд и изрек весомо, как прикрепил довесок, — в качестве жены?
Нина тоже пару секунд помолчала и просто ответила:
— Поеду.
— Я дам тебе телеграмму. А сейчас, — Колюбаев хитро прищурился. — Пойдем, я покажу тебе Урал.
— Скоро надо уже в садик за сыном, — забеспокоилась Нина.
— Здесь недалеко…
Урал предстал взгляду из-за домов и деревьев как-то сразу, внезапно, как богатырь, раз и навсегда покоряя красотой и мощью.
— Говорил же, недалеко, — опустился на высокий берег Колюбаев.
Нина осторожно села рядом, инстинктивно сжалась, ожидая, что Капитан, конечно же, обнимет.
Но он смотрел на воду, такую стремительную и глубокую, что хотелось взять кисть и запечатлеть, остановить великолепие, сохранить для тех, кому не посчастливится увидеть Урал вживую.
— Был бы художником, нарисовал бы и тайгу, и реку, — вздохнул Колюбаев. — Знаешь, Нина, как увидел здешние места, сразу понял: полюбил их раз и навсегда. Ты видела ещё где-нибудь такую красоту?
Солнце победно сияло в зените, провозглашая полдень.
— Река, как женщина, красива и норовиста, — и впрямь едва не перешел на рифму — Эх, жаль, я не поэт!..
— Надо уже в садик за Валериком идти, — заволновалась Нина, хотя уходить не хотелось.
Колюбаев поднял с земли камешек, запустил им по-мальчишески в воду, подождал, пока улягутся круги.
— Пойдем.
Обратно шли молча. Главное было сказано. Нину только удивляло: ведь между ними не было сказано ни слова о любви. Ни слова, ни поцелуя, и «здравствуйте, я ваша тетя!». «В качестве жены». Разве правильно это?
Колюбаев тоже раздумывал о чём-то. Затянулся сигаретой. Прислушался. Откуда-то доносилась брань.
— Никак опять драка! — кожа на переносице Капитана собралась недовольной гармошкой. — Никакого порядка! А что будет твориться, когда я уеду?