— А откуда у тебя звездочка посредине?
— Это не звездочка, — пояснил я, возвращая штаны на место. Это шрам от пули.
— Пули?
— Да, это такое оружие в моем мире, — подробнее я объяснять не стал, справедливо полагая, что сделать это мне вряд ли удается.
— Откуда он у тебя?
Я получил его на одной войне, — о том что война была далеко не справедливой, я решил промолчать.
— Ты был воином?
— В моем мире каждый мужчина становится воином на определенный срок.
— Значит, ты умеешь сражаться?
— Да, — ответил я и тут же понял, что мой ответ не совсем верен, поэтому поспешил переправиться: — Но не тем оружием, какое есть у вас.
Взгляды присутствующих устремились за мою спину, я обернулся и сразу обомлел.
По центральной дорожке шесть человек несли книгу. Это была всем книгам книга. Таких огромных я не видел нигде и никогда. Размерами точь-в-точь, как моя келья: пять на три. Люди, принесшие книгу, положили ее на неизвестно откуда взявшийся мраморный стол и отошли немного в сторону, освобождая место для Великого Магистра.
— Подойди к книге Судеб и Пророчеств, чужеземец Файон.
Сказано достаточно торжественно, чтобы понять, что происходит нечто довольно серьезное но значимое. Я последовал приказу и встал рядом со старцем.
Магистр снял с правой руки перстень и вложил его в гнездо застежки. Замок с легким щелчком отошел, и воины поспешно перевернули заглавный лист.
— Немногим дано узнать свою судьбу. Я ожидал увидеть старинные письмена или что-то в этом роде, но передо мной был совершенно чистый, немного сероватый лист. Единственно, на обороте заглавного листа, в обрамлении чудных завитушек, находился оттиск человеческой ладони.
— Ты удивлен? — наклонился ко мне Великий Магистр. — Ты думаешь, что это простая бумага?
То, что я думал, я оставил при себе, а на вопрос старика лишь пожал плечами.
— Наклонись, и посмотри поближе, — посоветовал Магистр, что я незамедлительно и сделал в следующую секунду.
Батюшки, а говорят, что чудес на свете не бывает! Все поле листа оказалось расписано таким мелким почерком, что без помощи микроскопа разглядеть написанное было просто невозможно.
— И кто читает все это? — я постарался, чтобы голос не выдавал сомнения, но, боюсь, что у меня это плохо получилось.
— Никто, — последовал неожиданный ответ. — Эту книгу не сможет прочесть никто. Язык, на котором она написана, неизвестен нам. — Тогда я не понимаю, как можно пользоваться книгой, которую невозможно прочесть. В моем мире ее бы ждала вполне определенная участь.
Я был рад, что Магистр не спросил, как поступают с подобными книгами в моем мире. Старец, пропустив мое замечание мимо ушей, показал на оттиск руки и сказал: