– Да, малышка. Я вышла замуж. Мне очень интересно и комфортно с этим мужчиной. Любовь ли это? Не знаю. Скорее, это бегство от самой себя. Я не могу жить в Голландии, где все напоминает мне о погибшем муже. И в Швеции жить я тоже не могу: всех европейцев я невольно сравниваю с Бергом. Поэтому я решила поменять не только мужчину, но и страну, культуру и даже континент.
– Так вот откуда у меня эта решительность и непреодолимое желание постоянно менять что-то в своей жизни. Бегством от мужа и бегством из страны, видимо, руководят твои гены, мусик, – проговорила я после длинной паузы.
– Что значит, бегство от мужа, Наташенька? – будто очнулась мама. – Ты собираешься бросить Алекса?
– Не бросить, а наказать его. Я, как ты, круто меняю свою жизнь.
– Наташа! – начала отчитывать меня мама хорошо поставленным голосом. – Это разные вещи. Я – свободный, одинокий человек. У меня критический возраст. Я должна, понимаешь, должна позаботиться о себе сама. Пенсия не за горами. А в России на эти унизительные гроши прожить невозможно. Если бы твой папа был жив, наверное, все было бы по-другому. А ты еще такая молодая, доченька. Твой Алекс – замечательный человек! И самое главное – у вас двое детей. Не дури, Наташа! Может, ты просто устала, девочка моя, и тебе необходимо сменить обстановку. Это другое дело. Слетай с детьми в Россию. Отдохни от африканской жары пару месяцев.
Мама еще долго говорила, наставляя меня на путь истинный, но я уже не слышала ее. «Конечно, она не понимает моего состояния. Да и как она может понять? Она не только не знает, но даже не догадывается, что произошло со мной и Алексом в последнее время». Рассказывать я не стала и, сославшись на срочные дела, нежно попрощалась с мамой и отключила телефон.
Не дожидаясь прихода Алекса, я вызвала такси к дому и, погрузив чемоданы и детей, уехала в аэропорт Каира.
Арабы очень добрые и предупредительные люди, поэтому в аэропорту мне не пришлось мучиться с багажом и детьми. Документы у меня были в порядке. Багаж погрузили на транспортер и оформили без вопросов. Детей я посадила на специальную коляску, которую везла прямо до борта самолета.
Всю ночь перелета и дети, и я спали.
Утром при посадке в Москве расплакалась Амира, а следом за ней Борис. Пассажиры тщетно пытались успокоить их. Амира просто заходилась в истеричном крике, а Борис подвывал от страха. Чужая обстановка и тревога сестры пугали его. Дети впервые летели в самолете и впервые видели вокруг себя так много чужих, странно одетых людей.
Нам дали «зеленый свет» на прохождение паспортного контроля и таможни. Однако при получении багажа я обнаружила, что оба моих чемодана вскрывали. Ручки были оторваны, так что взяться было не за что. С тележкой мне тоже никто не помог. Я сразу почувствовала всю прелесть родных пенатов.