– И сколько в среднем ты за это платишь?
– Примерно сто – сто пятьдесят фунтов. Иногда больше.
– Хорошо. Каждый месяц ты будешь давать мне сто фунтов, и прачечная будет моей обязанностью. Ты согласен?
– Отлично! У меня всегда с прачечной проблемы, я забываю отдавать мешок с бельем в стирку. Мне порой нечего надеть, а грязное белье лежит в мешках не один месяц. Я буду оставлять деньги тебе, а ты будешь следить, чтобы чистые рубашки не кончались, – улыбаясь и обнимая меня, сказал Алекс.
– Ты покажешь мне, где находится прачечная?
– А зачем? Я и сам не знаю. Вызови по домофону Абдурахмана. Он придет и заберет мешок с бельем, а потом принесет тебе чистое белье и рубашки, а также квитанцию и сдачу. Вот и вся работа. Держи, двести фунтов, кончатся – скажи. Действуй, детка.
– И все? – удивилась я.
– И все. Этого достаточно. А ты что, хотела ходить в прачку сама? С мешками? Может, ты еще и стирать хочешь сама? Ну, уж нет... Я не хочу, чтобы ты стирала дома.
* * *
Полночи я не могла заснуть, продумывая завтрашнее развлечение. Я представляла себя волшебницей, которая легким движением руки превращает грязное в чистое. Главное, надо было успеть сделать все до прихода мужа с работы. Чтобы все случилось как бы само собой. Я знала, что Алекс будет недоволен, узнав, что я сама стирала белье и его рубашки, но мне так хотелось заняться чем-то полезным, что доставило бы мне удовольствие!
На следующий день после завтрака, когда Алекс уехал на работу, а мама после утренней молитвы уселась в кресло на балконе, я начала действовать.
Сняла постельное белье с нашей и маминой кровати, чем весьма удивила старушку. Собрала в огромную кучу все грязные рубашки мужа и галабии Зейнаб. Потом спустилась на первый этаж, где в киоске продавались хозяйственные товары, и купила там самый дорогой стиральный порошок, а также отбеливатель и кондиционер.
Пулей поднялась в квартиру и в ванной отодрала упаковочный пластик со стиральной машины. Слава Аллаху, она была подключена к коммуникациям. Разобравшись в инструкции и кнопках управления, я затолкала в машину первую партию рубашек.
Через 30 минут они были готовы, и я заложила туда новую партию, а тем временем натянула перед окном веревку и повесила выстиранное. Солнце выполняло свое дело добросовестно, и через четверть часа рубашки были сухими. Раздвинув гладильную доску, я тщательно их выгладила. Вторая партия уже была готова, и я, загрузив в машинку третью, развесила мокрое белье на веревке, немного отдохнула – и продолжила гладить.
Это был конвейер, это была моя игра в стирку. Нужно было успеть до трех часов дня. Мне важен был результат, и он превзошел все мои ожидания. Все рубашки мужа и одежда Зейнаб были выстираны, и я загрузила постельное белье на двухчасовую программу с сушкой. За это время я все выгладила и красиво развесила на плечиках и разложила в шкафу – одежда выглядела как новая. Зейнаб, увидев плоды моих трудов, пришла в восторг: «О, Саусан, Саусан!» – улыбаясь, цокала она языком. А я про себя подумала: «Вот вам и Сонсон! Вы еще не такое узнаете, что Сонсон может. Это вам не ленивые домработницы. Язык смозолите, цокая от удовольствия».