— Не представляю, сколько вы обо мне знаете, — глядя вперед, промолвил он.
Люси всматривалась в его лицо. Это какая-то дурацкая шутка? Он ведь не может быть ее Дэниелом.
— Не думаю, что знаю о вас хоть что-то, — проговорила она, сразу осознав, что это неправда. — То есть кое-что, вероятно, знаю. — Она заторопилась. А если это действительно он? Споткнувшись об обочину тротуара, Люси забрызгала брюки грязью. — Я знаю про Констанцию, — поспешно произнесла она. — И про Софию.
Теперь она не думала о самозащите. Ее не волновало, звучат ли ее слова разумно или нет.
— Тогда вам о многом известно, — сказал он.
У него был резкий голос, не такой, как она ожидала.
Как ей хотелось снова заглянуть ему в глаза! Неужели это он? Если же это не Дэниел, то зачем он это делает? Люси поверила в то, что люди возвращаются в разные тела, но происходящее не имело никакого смысла.
— Я вас не понимаю, — вздохнула она. — Не понимаю, как вы можете быть Дэниелом. Если вы умерли у моста три с половиной года назад, то сейчас были бы ребенком, так ведь?
В своих фантазиях о новой встрече с Дэниелом Люси представляла, как бросится в его объятия, не отпуская его часами и рассказывая обо всем, что узнала и передумала с момента их последней встречи. Но на деле все было не так.
— Я не могу вам объяснить всего. Существуют тайны, которые никто не понимает. Когда вы станете такой, как я, вам не придется всякий раз вырастать. В редких случаях вы можете… захватить чье-то покинутое тело.
— Что это означает? Вы в состоянии захватить кого-то еще? Зачем кому-то покидать свое тело?
— Обычно выбора нет. Иногда есть. Человек покидает свое тело, когда умирает.
— Но если он умирает, то тело ему больше не служит.
— Да, обычно. Но иногда люди… Как бы мне выразиться проще? Они уходят прежде, чем должны уйти. Ими овладевает страх и уносит их прочь. В тот момент они испытывают искушение.
— Какое?
— Обычно они страдают, и им кажется, что лучше уйти.
Люси пыталась разобраться в собственных эмоциях, но безуспешно.
— И вы вселяетесь в это тело?
— Благоприятная возможность быстро проходит. И, очевидно, тело должно быть пригодным для спасения.
Глядя как бы со стороны, она представила, как этот разговор может прозвучать для прохожего. Но они шли слишком быстро, и вряд ли кто-нибудь мог бы что-то разобрать. Кроме того, она была настолько напряжена и захвачена происходящим, что ей было безразлично. Но о чем же они все-таки говорили? Как вообще она могла принимать все это? Неужели отказалась от надежды, что в мире все станет по-прежнему?
— Но что может произойти с ними? А если они захотят вернуться?