— Какого рода чепуха? Ты расстроилась?
Марни ей докучала неспроста. Она хорошо знала Люси и чувствовала ее неподдельную тревогу. Из-за этого оттолкнуть ее было сложнее, но тем более необходимо.
— Итак, оказалось, что я люблю воду, — сообщила Джеки. — К тому же я — мой лучший советчик.
— Эй, это я — мой лучший советчик! — воскликнула Суми.
Марни пыталась что-то вспомнить.
— Кажется, я тоже могу быть своим лучшим советчиком.
— И это стоит двадцати долларов? — усмехнулась Джеки.
— Может, и нет, но глубоко ли запрятана твоя энергия? — спросила Суми.
Джеки рассмеялась.
— О господи! Моя энергия действительно глубоко запрятана. Каковы шансы?
Марни пристально смотрела на нее, и Люси догадалась, что было бы вполне уместно засмеяться. Или по крайней мере улыбнуться, что она и попыталась сделать.
— Ты не против сесть за руль? — обратилась она к Марни.
— Нет.
Марни забрала у нее ключи. Она соглашалась позволить ей на время спрятаться.
Люси села на переднее пассажирское сиденье и, пока они ехали, прижимала горячую голову к прохладному стеклу.
— Люси, а ты — лучший советчик для себя самой? — спросила Суми, заметив, что подруга не участвует в разговоре.
— Нет, — с трудом поднимая голову, ответила та.
После того как они вернулись, Люси выскользнула из Уайберн-Хауса и направилась бродить по темному студенческому городку. Большая часть народа была на вечеринках или занималась уборкой комнат. Некоторые студенты уже уехали. Немногие, возможно, доделывали курсовые работы. Она прошла по Джефферсон-авеню в сторону парка. Потом пересекла лужайку, вошла в свой самый любимый сад и взобралась на извивающуюся стену, сооруженную ее давней пассией Томасом Джефферсоном. Она жаждала дуновения ветерка или нескольких капель дождя. Что-нибудь, что взбодрило бы ее.
Потянувшись, Люси улеглась на верхнюю часть стены и свернулась калачиком. Ее одолевала усталость, но она боялась уснуть. Дэниел умел находить ее в снах, и она почти не сомневалась, что этой ночью он постарается нарушить ее покой.
«Никаких снов сегодня», — наставляла она себя. Это удивительно хорошо ей помогало. С девятилетнего возраста, когда однажды ее сильно напугало шоу с акулами, Люси приказывала себе не видеть ночных кошмаров, и это помогало. Начиная лет с шестнадцати, когда она писала в конце семестра работу по «Джейн Эйр», она просила для себя сны, которые показали бы ей какие-нибудь идеи или понимание вещей. Иногда это срабатывало.
Снова София. Война. Госпиталь, где она за ним ухаживала. Глубоко в ней запрятаны были какие-то обрывки ассоциаций, не связанные с ее переживаниями, разговорами или памятью. То, что они могли существовать вне ее, тоже казалось неправильным.