— Когда-то я посоветовал Амрите брать пример с тебя, теперь говорю тебе: посмотри на Амриту!
— Амрита другая, — заметила Тара. — Она не страдает той болезнью, которая есть у меня.
Камал ухватился за неожиданное признание.
— Болезнь? Причина в телесном изъяне? Такое случается… Ты говорила с лекарем?
Девушка прикусила губу. Перед ней было ее счастье. Ее идол, ее идеал, ее бог. Он пришел, пришел сам, пришел, чтобы помочь. Другого случая может не быть.
— Здесь нужен не лекарь… Камал! Позволь, я приду к тебе нынешней ночью, и ты… все поймешь.
Он невольно отшатнулся.
— Это запрещено. Я принадлежу только богу.
Глаза Тары, словно два драгоценных камня, переливались таинственным сиянием.
— Это не то, о чем ты подумал. Мы просто… поговорим. Я открою тебе свою тайну.
— Скажи сейчас!
— Нет, — решительно произнесла Тара. — Мне неловко говорить об этом при свете дня.
Она гордо расправила плечи и повернулась, чтобы уйти, но он удержал ее.
— Хорошо. Я буду ждать тебя… в полночь. Ты знаешь, где я живу?
— Да.
— Будь осторожна, чтобы никто не заметил.
Около полуночи, закончив приготовления, Тара незаметно выскользнула на улицу.
Шел мелкий дождь — капли чуть слышно шелестели в листве. Остро пахло свежей травой, землей и мокрой древесной корой.
Тара долго смотрела на храм. С раннего детства он был ее домом, его звуки и образы жили в ее душе, он никогда не казался ей чем-то застывшим, напротив — изменчивым, подвижным, как пламя, вода или ветер. Она никогда не думала, что храм станет ее соперником в борьбе за счастье.
Очутившись в жилище Камала, девушка с удивлением отметила, что здесь нет ни роскошных тканей, ни изысканной мебели. Жесткие циновки, глиняный светильник — вот и все убранство.
Тара поняла: в храме Камал был «богом», в своем жилье превращался в человека. В обрядах и танцах воплощал чувственную ипостась Шивы, в обычной жизни вел себя как суровый аскет.
Вероятно, она была первой женщиной, переступившей порог этой убогой каморки.
Камал поднялся ей навстречу. Без ярких украшений и дорогой одежды он выглядел понятнее, ближе и… беззащитнее.
Тара предстала перед ним иной: искусно уложенные волосы, звенящие браслеты, гроздья рубинов в ушах и на шее, будто капли крови, а прозрачные розовые шальвары — как паутинка, опутывающая стройные ноги. Грудь была обнажена, соски ярко окрашены охрой, как и пальцы на руках и ногах.
Девушка дернула алый шнурок на талии — шальвары легким облачком упали к ее ногам. Тара изящно переступила через них и сказала:
— Я и вправду пришла поговорить. Поговорить… на языке любви. Возьми меня! Возможно, тогда ты поймешь, в чем заключается мой недуг. И быть может, сумеешь помочь.