И тут она вспомнила.
Пришедшие на панихиду стали свидетелями уникального для скорбной обстановки зрелища – родственница усопшей, эффектная дама в трауре, расхохоталась прямо над гробом. Впрочем, ей тут же передали успокаивающие капельки и стакан воды, ибо что это могло быть, как не истерика? Ганна выбивала дробь зубами по краю стакана, мучительно пытаясь понять: не сошла ли она с ума? Но чувствует себя она совершенно адекватной. Говорят, сумасшедшие никогда не считают себя сумасшедшими. Что ж, если она и спятила, то стоит просто вести себя прилично, и никто не помешает ей жить, как она хочет.
А она хочет жить иначе! Она покинет «Лебяжье ущелье», но перед этим отделает его заново, изгонит зеркала, люстры и провонявшие похотью матрасы, сделает его чистым, наивным и веселым, как девчонка в ромашковом венке. Пансионат заслуживает лучшей участи, нежели служить публичным домом для нуворишей! Ганна отдаст «Лебяжье ущелье» под детский дом. А сама поедет к своим, в Балакин. Как давно не видела она родителей? А братья? Они, наверное, уже взрослые парни. А Наташка, сестренка? Может, даже замуж выскочила! И еще была маленькая, Ганна даже не помнила, как ее зовут. Ганна поможет всем, у нее хватит денег на то, чтобы купить своим, скажем, уютный коттедж, такие когда-то строились на окраине Балакина для семей военных. Интересно, отец наскреб себе на машину, он всю жизнь о ней мечтал? Да нет, какое там, дефолт за дефолтом! Что ж, она купит ему тачку, самую шикарную, какую можно достать за деньги!
А Юрий… Он волен поступать, как хочет. Она не будет больше вцепляться в него, пусть выберет свой путь. Захочет ли муж остаться с ней – Ганна примет это с благодарностью. Уйдет – поплачет, а потом все же утешится. Она найдет еще мужчину, который полюбит ее, а потом она родит ребенка, и, быть может, не одного! Потом, быть может, ей придется оставить своего мужа и детей, и одной идти в ожидающее ее бессмертие…
Юрий удивился перемене, произошедшей в его жене, которая вернулась с похорон. Ганна была, казалось, не в себе, она улыбалась и плакала, шептала что-то, хрустела пальцами. Ее, конечно, можно понять – сегодня схоронили ее тетку. Хотя, Ганна, кажется, не была к ней особенно привязана? Кто их поймет, женщин!
А вдруг Ганна так расстраивается вовсе не из-за тетки? Вдруг она что-то заподозрила? Выследила его? Или он проболтался во сне, выдал свои темные замыслы?
– Теперь наша жизнь изменится, – сказала вдруг Ганна, словно отвечая на мысли мужа. – Все будет иначе, Юра. Иначе, понимаешь?
– Нет, я пока ничего не понимаю, – осторожно ответил Юрий.