На этот раз дверь камеры открылась бесшумно, словно петли были заранее смазаны. Вошел дежурный, который принимал Марина.
— Моя фамилия Зотов, не забыли? — спросил он, тщательно прикрыв за собой дверь.
— Не забыл. Чему обязан?
— Товарищ Марин, я пришел, чтобы вам все объяснить и вместе подумать, как быть дальше. Дело обстоит так…
— Ничего не понял, — перебил Марин. — Извольте выражаться точнее, — он с трудом сдерживал вдруг вспыхнувшую радость. Опытный психолог, он почувствовал, что никакой провокации в приходе Зотова нет и говорит он вполне искренне.
— Я постараюсь, — сказал Зотов, — только времени у меня в обрез. Так вот: Оноприенко собрал по поводу грязных делишек Рюна хороший материал, хранил его в своем личном сейфе, в папке. Думаю, что Рюн заподозрил неладное и сумел сейф вскрыть. Дело, в общем, нехитрое. У нас ведь не банковские сейфы. Честно сказать, это догадки, не более. Исхожу из того, что папка лежала на месте вплоть до ареста Оноприенко, а потом исчезла.
— Какие обвинения предъявил ему Рюн?
— Шпионаж в пользу Врангеля.
— Это же несерьезно.
— Напрасно вы так думаете. Комиссия изъяла в сейфе Оноприенко расписки некоего Гамзаева на 2 тысячи рублей для врангелевского резидента и очередное донесение. Там была структура отдела, данные наших сотрудников, а на донесении личные пометки Оноприенко.
— Он признался?
— Все отрицал, требовал экспертизы, да где же взять экспертов–то?
— И комиссия поверила без экспертизы?
— А что ей было делать? Факты — вещь упрямая, а время горячее. Было бы поспокойнее, может, и разобрались бы. Гамзаев этот давно был на подозрении, правда, как взяточник, не как шпион. О вас Оноприенко сообщил в последний момент, его уже уводили из камеры. Что будем делать, товарищ Марин?
— На кого вы можете опереться здесь, в отделе? Есть надежные ребята?
— К сожалению, мало, и все рядовые… Люди запуганы, сдали позиции. На партийных собраниях у нас в основном приветствуют руководство и принимают трескучие постановления, а когда надо о деле поговорить, коммунисты нелегально собираются. Рюн несколько раз разгонял нас, предупредил: «Еще одно подпольное собрание, и будут приняты более жесткие меры».
— К Фрунзе обращались?
— Комфронта готовит наступление, ему не до нас. Да вы знаете, бумажная отчетность у Рюна — на «ять». Сунется очередная комиссия и уйдет не солоно хлебавши. Товарищ Марин, вы просто обязаны приступить к проверке Рюна.
— Ничего себе, — протянул Марин. — А как?
— Я поговорю с ребятами, придумаем что–нибудь.
— Фамилия Лохвицкая вам ни о чем не говорит?