— Что ж, среди красных тоже достаточно дерьма… Пардон.
— Что значит «тоже»? — вскинула она голову.
— Только то, что в нашей контрразведке подобные дела — норма, — вздохнул Марин.
— А у красных исключение? — спросила она с вызовом.
— Конечно. Мы ведь с вами не в отделе пропаганды Освага, врать незачем… Если Рюн поймет, что я далек от цели, он меня отсюда уберет. Вам не кажется, что одной вам будет значительно труднее?
Она посмотрела на него с плохо скрытым превосходством, пожалуй, даже с какой–то жалостливой иронией, и он вдруг понял, что не только не проник в замыслы этой женщины, но даже близко к ним не подошел и, более того, в чем–то сдал свои собственные позиции. В развернувшейся между ними игре пока вела она, и он отчетливо это понимал.
— Владимир Александрович, — она недобро прищурилась, — я снова повторяю вам: если мы с вами не найдем общего языка, вы не доживете до утра.
За стеной камеры в коридоре послышались торопливые шаги, громыхнул засов.
— Крупенский, на допрос, — сдавленным голосом произнес Зотов.
Марин начал неторопливо застегивать пиджак и надевать пальто. Зотов, нервничая, снял фуражку и ожесточенно всей пятерней почесал голову. Лохвицкая презрительно посмотрела на него и пожала плечами. Марин заложил руки назад и вышел из камеры.
— Не разумно выдергивать меня так вот, среди ночи. Зачем давать ей пищу для раздумий? — резко заметил Марин.
— У меня нет другого выхода, — Зотов распахнул двери во двор. — Проходите, поговорим здесь.
Звезды меркли и гасли, начинался рассвет, тянуло легким ветерком. Марин прижался спиной к стене и вдруг ощутил, как она холодна, отодвинулся, сказал мрачно:
— Во время расстрела лучше не прислоняться.
— Что? — встрепенулся Зотов. — Почему?
— Неприятно, — объяснил Марин. — Ладно, не сверкай глазами. Что стряслось?
— Рюн — мародер, — тихо сказал Зотов и раскрыл ладонь. На ней лежало кольцо с бриллиантом и брошь с крупным изумрудом.
— Фьюить, — присвистнул Марин. — Ну–ка, ну–ка, подробнее?
— Я разбил вазу в его кабинете, она была переполнена этим барахлом. Это, так сказать, — образцы.
— Во–от оно как… — задумчиво сказал Марин, рассматривая кольцо. — Не менее десяти каратов, чистая вода, огромная ценность. Оно не оприходовано? — догадался он.
— Ты думаешь, что я проверил все бумаги в финчасти и что ни одна вещь не прошла по ведомостям?.. — с иронией спросил Зотов.
— А если он оправдается, выдумает что–нибудь? — с сомнением произнес Марин.
— Времени у нас остается в обрез, — хмуро заметил Зотов. — Решать надо. Рюн явится на службу через… — он посмотрел на часы. — Через три часа при самой большой удаче.