За десять лет, как слышал Гавалон, Империум полностью завоевал Калазендру, а спустя еще двадцать пять лет, другие три цивилизации — Зендамора, Булзавара и Йевелкана — стали лишь марионетками, рабами имперского закона. Только Зендамора имела сухопутную границу с Калазендрой, но моря, разделявшие континенты, не смогли стать защитой для Булзавары и Йевелканы, или острова Мелмайака, расположенного на полпути между самым западным мысом Калазендры и восточной оконечностью Гульзакандры. Только размеры мира и высокие горы с пустынями, разделявшие пространство между Йевелканой и Гульзакандрой, защищали родину Гавалона от вторжения… до сих пор.
Наконец, время пришло. Йевелканские наемники высаживались в береговых районах Гульзакандры на дальнем западе, флоты Зендаморы, базируясь на острове Мелмайака, блокировали восточные порты, а силы, оставшиеся от некогда всемогущих имперских войск, нанесли удар на запад, через пустыни, чтобы проникнуть в самое сердце Гульзакандры.
Вполне разумная стратегия. За столетия — если не тысячелетия — до вторжения Империума, люди Гульзакандры создавали оборонительные сооружения, чтобы противостоять нападениям мелмайакских пиратов и йевелканских разбойников. Центр страны, окруженный пустынями, никогда не нуждался в серьезных укреплениях. Лишь караваны камулов могли пересекать пустыни, люди на выносливых лошадях могли взять с собой достаточно воды, чтобы хватило на путь через пустыню, но лишь при минимуме остального груза. Обычная же армия, отягощенная оружием и снаряжением, не могла преодолеть пустыню и после этого быть в состоянии сражаться. На такое была способна только имперская армия, а у Империума еще больше двухсот лет были более важные дела.
Теперь же, за исключением нескольких островов, населенных дикарями, Гульзакандра была последней страной в мире, сопротивлявшейся имперскому закону; последней страной, где открыто проповедовалась истинная вера, и публично исполнялись ее обряды. Еще остались колдуны в Йевелкане, Зендаморе и Булзаваре — и несколько даже в Калазендре — но они были вынуждены вести свою деятельность в строжайшей секретности. Никто из них не мог добиться такого преимущества над своими коллегами, которое позволило Гавалону называться Великим.
Знамена и штандарты развевались еще над дюжиной других палаток, расположенных на возвышении, но на этих знаменах были не глаза, а открытые руки. Некоторые из этих рук несли пылающие черепа, другие были украшены змееподобными узорами, но знак Губительного Ока Гавалон сохранил за собой. Его рабы-колдуны и его зверолюди носили разные версии этой эмблемы, обозначавшей их принадлежность к личной свите Гавалона, хотя менее ценные слуги обходились тем же клеймом в виде кольца, что и все остальное пушечное мясо.