И опять Андрей заговорил о войне.
- Видать, самим богом так указано. И до Ивана Васильевича воевали, и теперь воюем. Русь крепка, неподатлива. Своего никому не уступит! Э-эх, Охимушка, дорогая, люблю тебя! Никому не отдам!..
Андрей ударил кулаком по столу:
- Слыхала? Телятьев, сукин сын! Порочил меня, батожьем сек, сгубить хотел, а ныне царю изменил... Ускакал, будто заяц, в Литву... Наш брат как был на Пушечном, так на нем и сидит, а бояре все с него утекли... Словно их корова слизнула.
Охима толкнула его:
- Буде. Што нам бояре? Есть они или нет - нам о них заботы мало. Прижмись покрепче!
- Врешь! - сердито крикнул Андрей. - Не забыл я, как меня, заместо Пушечного, плотничать послали... Кто?! Телятьев! Царь шлет в литейные ямы, а боярин гонит мост уделывать. Не забыл я, как он бродягу Кречета подкупил, штоб меня в лесу зарубить... За што? Што я - пушкарем был исправным, пожалован царским словом ласковым...
- Чего старину поминать?.. Да и царь-государь тебя не забывал, обиды учинял тебе немалые...
Андрей уставился с хмельной улыбкой на Охиму:
- Баба ты, баба! Царь один, а бояр сотни... Царь коли прогневается, тебе один ответ, а коли сотня бояр пройдется палкой по твоей спине, тогда уж лучше царь, нежели стая бояр! Тоже... спина-то человечья, не каменная...
Охима грустно вздохнула:
- Ваш бог злой, несправедливый.
Андрей погрозился на нее пальцем:
- У нас с тобой теперь один бог... Не забывай!
Охима покачала головой. На лице ее выступили красные пятна. В голосе ее слышалось волненье:
- Меня крестили, но я от мордовского Чам-Паса не отреклась. У меня два бога...
Андрей насупился:
- Полно. Двум богам не молись. Либо нашему, либо Чам-Пасу... Ну, говори! Какого бога избираешь?
Охима с улыбкой тихо сказала:
- Твоего. Потому что он - твой.
Андрею почему-то стало жаль Охиму. Он погладил ее по плечу ласково.
- Ладно. Молись Чам-Пасу, все одно ты наша, русская... И все одно ты меня полюбила больше своего жениха Алтыша...
Андрей вспомнил, как бывший жених Охимы, мордовский наездник Алтыш Вешкотин, вернувшись с войны из Ливонии, сказал ей, вынув из ножен саблю:
- Я или он?
Охима бесстрашно ответила:
- Он.
Сабля вывалилась из рук Алтыша.
- Прощай! - сказал он, и больше его уже не видала Охима.
Андрей подвинулся к ней и тихо, вкрадчиво заговорил:
- Люблю я тебя, то ты знаешь... И ни на кого я тебя не променяю. Так вот слушай. Боярин Басманов вчера сказал мне: "ты добрый пушкарь, и пошлем мы тебя на тех кораблях в чужие страны"... Охима, Охимушка, не плачь, коли на корабль меня посадят. Жив буду - вернусь. Богу не угожу, то хоть людей удивлю. Чего нахмурилась? Посмотрю, какие там пушкари! Свой глаз - алмаз, чужой - стекло. Ливонских пушкарей видел: похвальбой богаты, а делом бедны. Погляжу на иных...