Глядя в окно, Аркадий чувствовал себя хозяином города, он здесь, рядом, под его ногами. Хочешь, — смотри долго-долго, а хочешь — рисуй!
Часами гулял по его улицам, набережным, паркам. Он много работал. В Парижской школе изящных искусств все были увлечены ипрессионизмом, до хрипоты спорили на выставках Гогена, Сера, Сеньяка. Первые дни художники подшучивали над его слишком тщательным французским языком, над его костюмами и пальто. А потом привыкли. Вернее, привык Аркадий. Сменил одежду. Он теперь, как и все, носил просторную блузу, рубашку «апаш», шляпу надевал только в дождь.
Наступило и это утро. Аркадий шёл по улице. Город просыпался. Цокал по мостовой фургон булочника. На козлах хозяин — мосье Лессак, толстый, добродушный, любитель перно.
— Бонжур, мосье Лессак!
— О, мосье Аркадий, бонжур, бонжур мон ами, я жду вас вечером, есть возможность заработать!
— Прекрасно, буду ровно в семь.
Какой молодец этот толстяк! Даёт заработать. Хоть немного, но даёт. Прекрасно, значит, хватит денег ещё дня на три.
Ещё рано, все спят. Только зевает на углу ажан в каскетке и пелерине.
— Как всегда рано, мосье Аркадий?
Он вежливо подносит два пальца к козырьку.
— О да, мосье, такова жизнь.
Из подвала даже через дверь чувствуется крепкий запах кофе. Три ступеньки вниз, и он в бистро. Несколько рабочих, прислонясь спиной к цинковой стойке, пьют аперитив. Над ними царствует хозяйка — мадам Жаклин. Важная дама, пудов этак на пять. Она убирает стойку, протирает стаканы, разливает вино в бутылки.
Завтрак скромный. Стакан кофе и пара бриошей. И снова к себе под крышу. Пока светит солнце, надо успеть дорисовать, надо не упустить этот единственный момент дня, когда на городские крыши улеглось отдохнуть солнце. Через час оно спустится вниз, на улицы. А пока оно здесь, совсем рядом, хоть рукой коснись.
И он рисует крыши, Эйфелеву башню и солнце над Парижем. Рисует, смотрит. Нет, не то. Совсем не то, что хотелось. Не хватает той неуловимой точки, пятнышка, которые в одно мгновение оживят полотно, придадут ему завершённость. Но ничего, лето только начинается, и ещё будет много солнца. Ещё есть время. Кстати, о времени.
Из угла окна солнце переместилось в центр. Значит, скоро девять, пора на занятия.
Аркадий идёт по Парижу. Нет, омнибус ему не нужен, а фиакр не по карману. Он спешит по вечному городу, начавшему свою привычную, веками сложившуюся жизнь. Обычный гражданин Парижа, как и все. Ведь здесь, чтобы стать парижанином, нужно совсем немного: хороший характер и бесконечный оптимизм.
Ох уж эта Школа изящных искусств! Здесь каждый второй — гений. Здесь каждый — Сеньяк. Здесь каждый метит в Гогены.