Учитель Аркадия — метр Арну. Седой, элегантный, с точёным римским профилем и осанкой наполеоновского кирасира. Он молча глядит на этюд и, пережёвывая ароматный сигарный дым, говорит:
— Слава — это непрерывное усилие, — так сказал Жюль Ренар. — Идите и попишите до боли в глазах, до боли в пальцах. Из вас получится толк, тем более, что вы русские очень упорные.
Аркадий берёт этюдник и уходит на берег Сены.
Он рисует портрет букиниста. Человека, в ком ум философа уживается с характером бродяги. Харлампиев давно задумал этот портрет: стёртые плиты набережной, куча книг, старик с трубкой. Лицо в морщинах. Покой и мудрость. Словно само время расписалось на этом лице.
Где-то за стенами домов шумит город. Щели улиц наполнены грохотом омнибусов и рёвом уличных оркестров, а здесь тишина.
Сквозь вытертые плиты набережной пробивается трава, ветер шевелит пожелтевшие страницы книг, да Сена чуть слышно трётся о гранит набережной. Тихо и спокойно. Здесь царство книжников и рыболовов. Сидят, дымят трубками, смотрят, как скользят по Сене прогулочные лодки да как прошлёпает по реке пузатый буксир.
Набережные были словно государством в государстве. Кроме чудаков-букинистов и рыболовов-философов здесь под мостами жили бродяги. Мрачные люди в лохмотьях, с лицами, лоснившимися от грязи. Им было решительно наплевать на всё, и каждого новичка они считали «фликом»{1} и готовы были немедленно сбросить в Сену.
Аркадию пришлось столкнуться с их главарём. Имени его никто не знал, все звали его просто Биб. Стычка была короткой и окончилась совместным купанием. Аркадию пришлось самому броситься в Сену, спасая противника. После этого по молчаливому согласию его стали считать своим. У Харлампиева появилось даже постоянное место — на одной из причальных тумб.
А за окном море черепицы. А на улицах поют: «Париж остаётся Парижем…»
Аркадий разложил на столе последние медяки. Не густо.
— Мосье Аркадий!
В дверь постучали.
— Входите мадам Николь!
— О бедный мальчик, вы совсем отощали! Спускайтесь ко мне, у меня суп с сыром, чудесное рагу из кролика. А кроме этого, для вас приготовлен небольшой сюрприз.
— Спасибо, мадам, я сейчас.
Аркадий взглянул на свой ботинок. Что делать? Он подмигнул сам себе и начал спускаться по гулкой винтовой лестнице.
В маленькой комнате, заставленной массивной, мрачной мебелью, сидел за столом здоровенный детина в светлом клетчатом костюме.
— Мой племянник, Жак. А это тот самый русский, наш жилец.
— Садитесь, мосье Аркадий, — Жак оценивающе оглядел Харлампиева.
Рагу из кролика с овощами, пинар — вино, без которого во Франции не садятся за стол. И какие-то перспективы заработать. Есть от чего повеселеть! За обедом Жак шутил и приглядывался к Харлампиеву. После кофе с малиновым ликёром встал, похлопал гостя по плечу.