— Где я, Геярчин?
— Ильхам, прошу тебя, помолчи. А то меня прогонят…
— А как…
— Молчи, я сама тебе всё расскажу. Ты помнишь, как сорвался с автобуса?.. Нет, нет, молчи, я пока ни о чём не буду тебя расспрашивать. Так вот, тебя отвезли в городскую больницу. Мы сейчас в Иртыше. Говорят, тебе было очень плохо… Как уста Мейрам сказал нам об этом, так все хотели к тебе поехать, но понимаешь… уборка. Меня и то сначала не отпускали. Чему ты улыбаешься?.. Я просила, просила Игната Фёдоровича, чтобы он разрешил мне дежурить в больнице, а он ни в какую. «У нас, — говорит, — каждый тракторист на счету». А Байтенов стал с ним спорить. «Ильхаму, — говорит, — нужен хороший уход, а сиделок в больнице мало. Пусть Геярчин едет в город. Ребята поднажмут, выполнят и её норму». И меня отпустили…
— Ты… давно здесь?
Геярчин смутилась; опустив голову, прошептала:
— Несколько дней… — и, встрепенувшись, продолжала — Сюда сразу жена Байтенова приехала — Надя. Хотела забрать тебя в совхоз. Но ты лежал без памяти. Всё бредил… А потом уснул. И спал долго-долго.
— У тебя лицо… усталое-усталое…
— Нет, что ты! Я нисколечко не устала. Я только… Мы все за тебя так волновались! Но врачи говорят, наступил кризис. Ильхам?..
Но Ильхам уже спал, дыхание его было ровным, спокойным. Геярчин осторожно натянула ему до подбородка простыню, подобрала с пола книгу и, поглядывая то и дело на постель, принялась за чтение.
Ильхам проснулся вечером. В палате был полусумрак, лишь слабо брезжила настольная лампочка. Геярчин заставила Ильхама съесть немного куриного бульона, выпить фруктовый сок. Только сейчас Ильхам заметил, что они в палате одни. Три соседние койки были пусты.
— Геярчин… В больнице, кроме меня, никого нет?
— В других палатах есть больные. Но мало… Наверно, некогда болеть! Даже медсёстры и те на уборке.
— Выходит, я один разлёживаюсь. Все в степи, а я… Как уборка, Геярчин?
— Скоро заканчиваем. И, знаешь, кто нам здорово помог?
— Кто?..
— Ты. У нас столько запасных деталей… Даже из других совхозов к нам обращаются. У них ведь нет мастерских. И таких умельцев, как ты.
— Спасибо тебе, Геярчин.
— Помолчи.
— Ты сегодня… какая-то не такая… И я очень тебя люблю, Геярчин…
— Ильхам, тебе нельзя разговаривать! Тебе нужен полный покой.
— Вот ты и не прерывай меня. Я люблю тебя… Ты даже не знаешь, что я для тебя готов сделать!
— Ильхам, это нечестно!.. Ты пользуешься тем, что ты больной… Я… я скажу врачу, — и вдруг Геярчин рассердилась на себя. — Дура, что я говорю!.. — И, наклонившись над Ильхамом, не отрывая от него откровенно нежного взгляда, прерывисто прошептала: — Я тоже… тоже очень тебя люблю…