— Все мы стали другими. Целина нас изменила. Только мы всё время вместе и потому плохо видим, как изменились. А любовь, Саша, угадать иногда трудно. Её почувствовать надо: А не все это умеют… Смотрите-ка, комбайн пошёл сюда!
Невдалеке выехала с поля и остановилась на дороге машина, гружённая зерном. Саша крикнул шофёру, чтобы он немного подождал.
Вскоре подошёл и агрегат. Повеяло жарким запахом горючего. Ашраф и Алимджан вышли на дорогу, ступая тяжело, враскачку, как моряки после плавания. Ашраф тут же опустился на землю и закурил. Алимджан с радостным удивлением спросил:
— Неужели всё? Больше в совхозе нет неубранного хлеба? Тогда надо поздравить друг друга!
— Алимджан, а мог бы ты сейчас опять сесть за руль? — вдруг спросил Ашраф.
— Ой, что ты говоришь?! Да я бы просто свалился у трактора. А ты?
— Я тоже свалился бы, — ответил Ашраф.
Все рассмеялись.
— Вот что, друзья, — сказал Саша, — перегонять комбайн в совхоз сейчас бессмысленно. Слишком долго. Предлагаю ехать на грузовике, а утром сюда вернуться.
— Ладно, поехали, — сказал Ашраф и лёг на траву. — Сейчас поедем.
Саша и Тося направились к грузовику. Тогжан взяла бидон.
— Освежитесь, ребята. Давайте я вам полью. Алимджан, иди сюда.
Алимджан умылся. Пришла очередь Ашрафа. Подставив голову под холодную, бодрящую струю, он фыркал от удовольствия и, захлёбываясь, кричал:
— Ещё, Тогжан! Ещё! Ох, как хорошо!
Тогжан смеялась и лила воду.
И Алимджан, отошедший в сторону, вдруг услышал этот смех. Он слишком хорошо знал все оттенки её голоса и не мог ошибиться: такого довольного, нежного смеха Алимджан никогда ещё не слышал.
Сердце его опалил огонь обиды и горечи, но решение созрело в тот же миг. Он тихо отступил и, повернувшись, бросился вдогонку за Сашей и То-сей. Им он мрачно сказал:
— Они хотят побыть вдвоём.
Никто этому не удивился, только Тося горестно вздохнула.
А Тогжан, ничего не подозревая, лила воду на руки Ашрафу, на его шею и голову. В тёмных струях, как блёстки, отсвечивали звёзды. Ашраф хохотал от восторга, и они оба не слышали, как вдали заурчал грузовик и тяжело пошёл к совхозу.
Опомнились они, когда кончилась вода. Ашраф стоял мокрый, с перепутанными прядями волос, широко раскрыв глаза. Тогжан замерла с бидоном в руках.
— А где Алимджан? — спросил Ашраф.
— Уехали… — растерянно проговорила Тогжан. — Все уехали.
— Вот это нахальство! Почему же они так сделали?
И вдруг Ашраф засмеялся:
— Зачем я их ругаю? Зачем сержусь? Вот хорошо-то!
— Что же туг хорошего? — спросила Тогжан весёлым голосом. — Знаешь, сколько до совхоза?
— Знаю. Вот это-то и хорошо!