Оба рассмеялись.
— Знаешь, Тогжан, мы никуда не пойдём. Останемся здесь. А утром отгоним комбайн.
— Как хочешь, Ашраф.
Они даже не задумались, почему исчез Алимджан. Они понимали только, что они вдвоём, а вокруг сухой ветер и звёзды.
— Тогжан, — ласково позвал Ашраф.
— Ты устал. Тебе надо отдохнуть. Давай посидим.
Он пошёл к комбайну и принёс кусок брезента. Расстелив его, Ашраф устало прилёг.
— Спи, Ашраф, — сказала Тогжан. — Ни о чём не думай. Я посижу рядом.
— Всё равно я буду думать о тебе.
— Зачем ты это говоришь?
— Чтобы ты знала.
— Я это и так знаю, — чуть слышно проговорила Тогжан.
— Всё равно я тебе буду говорить…
— О чём?
— О том, как я тебя люблю, Тогжан.
— Молчи, — она закрыла ему рот рукой и тут же её отдёрнула. — Вы очень недогадливые ребята. Вам надо, чтобы девушка сама призналась. Иначе не поймёте.
— Тогжан, но ведь так приятно слышать, когда об этом говорит любимая. Пусть сто раз скажет, я попрошу сказать её и сто первый. А ты ни разу не сказала.
— Я скажу… Только ты обещай, что после этого закроешь глаза и ни о чём не будешь говорить.
— Почему?!
— Так надо… Обещаешь?
— Да,
Тогжан помолчала. Она смотрела вдаль, её раскосые тёмные глаза блестели, на лице застыла улыбка.
— Тогжан, ты забыла? — он чуть притронулся к её руке.
— Нет, Ашраф, не забыла… Разве можно забыть, что я люблю тебя?
Она положила руку на его глаза. Ашраф чувствовал тепло её ладони. Слабый ветер, пахнущий степными травами, скользил по воспалённому лицу. Ашраф так и заснул с улыбкой счастья на лице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ЩЕДРАЯ ОСЕНЬ
1
Журналист Смит, побывавший в совхозе имени Абая, вежливо и добродушно беседовавший с рабочими, угощавший их сигаретами и жевательной резинкой, сам с удовольствием откушавший национальных казахских блюд, вернувшись к себе домой, написал статью о том, как в песках Казахстана работают насильно согнанные сюда из разных мест юноши и девушки, живущие в кошмарных условиях. Несмотря на обилие механизмов, писал Смит, вся затея обречена на провал, так как у людей нет никакого стимула поднимать эту затвердевшую целину, обрабатывать её и следить за посевами. Людей мало, жить им негде, получают они гроши, снабжения никакого, развлечений нет вовсе. Очередная пропагандистская выдумка большевиков рухнет, как только дело дойдёт до уборки. Потому что если и можно с ограниченными средствами провести сев, то снять урожай может хорошо вооружённая, сытая, обнадёженная призами армия вымуштрованных рабочих. Ничего этого в степи нет, и целинные земли на будущий год зарастут степными травами.
Перевод статьи Смита Соловьёву прислали из Москвы с просьбой ответить журналисту открытым письмом.