Захарова, казалось, нимало не смутила отповедь секретаря райкома; он сидел на стуле, положив ногу на ногу, рассеянно постукивал пальцами по колену и, судя по всему, слушал Мухтарова не очень даже внимательно. Байтенов с неодобрением покосился на Захарова.
Обсуждение проекта затянулось до полуночи.
…По дороге к гостинице Байтенов хмуро заметил Захарову:
— Гонору в тебе много, Иван, и судишь ты обо всём легкомысленно, скороспело.
— Ты о чём это? — небрежно осведомился Захаров.
— Я так и не понял: убедил тебя Мухтаров, что ты не прав, или ты остался при своём мнении?
— Не понимаю.
— Нужны нам всё-таки сады или нет?
Захаров рассмеялся:
— Фу, чёрт, я и забыл об этих садах. Сады — это твоё дело, ты ведь агроном. Меня это мало касается. Может, кто и дождётся чудо-яблок из твоего сада… Только не я. У меня, брат, другие цели.
2
На берегах озера закипела работа. Заснеженные степные просторы наполнились звонкими голосами, грохотом, урчаньем моторов. Тракторы, преодолев бездорожье и снежные заносы, приволокли с дальней станции старые железнодорожные вагончики. Их поставили в два ряда у самого озера; выскребли до опрятной желтизны заскорузшие от грязи полы, смастерили двухъярусные койки. Рядом с вагончиками выросли на снегу брезентовые просторные палатки, полом в них служил настил из мягкого душистого сена, наваленного на мёрзлую, очищенную от снега землю. Приготовив для новосёлов временное жильё, строители принялись за сооружение бани и столовой. Тут уж им пришлось потрудиться на совесть: с этих двух зданий начинался будущий совхозный посёлок.
Работать в степи было трудно: то поднималась метель с бешеной каруселью снежных смерчей, и тогда в двух шагах ничего нельзя было увидеть, то мороз сжимал землю в леденящих своих объятиях. Но ни в метель, ни в стужу ни на минуту не утихали в стопи звуки новой жизни, утверждающейся на берегу озера Светлого.
Строителей возглавил дядюшка Ян. Сухощавый, ловкий, неутомимый, он появлялся то возле бани, то у вагончиков, показывал, что нужно делать, отдавал краткие распоряжения, и работа после этого спорилась; и хотя Су-Ниязов не был официально назначен прорабом, никому в голову не приходило спросить, почему он распоряжается, советует, приказывает, — все приняли это как должное, потому что дядюшка Ян был среди строителей самым опытным, самым уважаемым человеком.
Уста Мейрам хлопотал о машинах, запасных частях, инструментах.
В этих краях уста Мейрам был первым казахом, научившимся водить трактор. Был он тогда уже не молод, но душа оставалась горячей, беспокойной, и не убавилось с годами пылкой любознательности. Прослышав о «стальных конях», появившихся в казахской степи, Мейрам собрался, вскочил на своего быстрого иноходца и махнул в Павлодар. Там он поступил на курсы трактористов. Окончив их, он пошёл работать в МТС и однажды появился в родном колхозе, важно восседая на новеньком тракторе. Земляки обступили Мейрама, осторожно, с опаской дотрагивались, до маслянисто блестевших частей невиданной машины, удивлённо качали головами.