— Это и есть атала, — сказал Алимджан. — Напиток, возбуждающий аппетит. Он из проса.
Жаныбалов и Алимджан разлили аталу по пиалам. Масагпай поднялся, обвёл гостей тёплым взором и заговорил, словно складывая новую песню:
— Дорогие мои, вы здесь у себя дома. Вы приехали в наш далёкий степной край, чтобы пробудить пустынные земли к жизни, вырастить тут хлеб, сады, построить новые аулы… И мы благодарно говорим вам: вы наши дети, дорогие сердцу каждого казаха! Если вы попадёте в беду, мы поспешим вам на помощь. Если вы будете в чём-то нуждаться, мы ничего для вас не пожалеем! Всей душой мы с вами, дети мои!.. И верим, что сбудутся самые заветные ваши мечты. В такое уж мы счастливое время живём… Мы, казахи, веками кочевали по степи, не было у нас ни надёжного угла, ни верного куска хлеба. Только советская власть дала нам свободу, силу, счастье. Она помогла нам обзавестись постоянным жильём, зажгла в домах «лампочки Ильича», научила читать, писать, вывела наших детей на широкую, светлую дорогу — нынче они могут стать и инженерами, и учёными, и агрономами… Теперь судьба наша — в наших руках. Спасибо же советской власти, дорогие!..
Все чокнулись пиалами. Напиток пришёлся гостям по вкусу. А Масагпай незаметно пододвинул свою пиалу уста Мейраму и тихо попросил:
— Выпей за меня, дорогой. Я только чай пью.
Уста Мейрам опустошил подряд обе пиалы с аталой и удовлетворённо сказал:
— Вот ты и выдал себя, аксакал!.. Кто же нас моложе, а?..
Одна из девушек, подойдя к Геярчин и Тосе, спросила, что им ещё принести. Геярчин взяла её за руку и ласково притянула к себе.
— Нам ничего не надо. Посиди с нами. А то нам неловко…
Девушка уселась между ними. Тося поинтересовалась:
— Кем ты работаешь?
— Трактористкой.
— Ой! Неужели трактористкой? — удивилась Геярчин. — Ты такая маленькая…
Ашраф приметил эту девушку ещё тогда, когда она впервые вошла в комнату, и с той минуты не сводил с неё взгляда, в котором уже не осталось обычного лихого лукавства. Девушка была хороша собой. Она была небольшого роста, но удивительно изящная и статная. Миндалевидные глаза светились мягким светом, а тонкие, как тетива, брови казались на узком лице особенно длинными. Чёрные волосы падали на спину многоструйным потоком тугих косичек,
Ильхам, проследив за взглядом Ашрафа, ткнул его в бок.
— Не пяль на неё глаза! Неприлично.
— Отстань! — огрызнулся Ашраф. — Может, я портрет с неё хочу написать. Ясно?
— Куда ясней!
А Тося и Геярчин всё не отпускали от себя девушку.
— Хочешь, мы тебя познакомим с нашими ребятами? Вот это Саша Михайлов, из Ленинграда. Боевой парень!.. Лучший наш комсомолец. А слева от нас — Ашраф, из Баку. Кузнец и художник.